Мэтт Хейг - Семья Рэдли

Он снова смотрит на дорогу. Подъезжает еще одна машина, а потом, минуту-другую спустя, мимо катит автобус. Питер уверен, что в окне мелькнуло одинокое лицо сына. Заметил ли его Роуэн? Выглядел он ужасно. Неужели ему что-то известно? Эта мысль пугает Питера еще сильнее, и что-то внутри у него переключается. Волны удовольствия отступают, остается кремень долга. Он заводит машину и едет домой.

— Я, Питер Рэдли, — устало бормочет он, — контролирую свои инстинкты.

Роуэн и Ева в кинотеатре в Тёрске, в десяти километрах от дома. У Роуэна в рюкзаке бутылка с кровью. Но он из нее еще не пил. Он хотел сделать это на остановке, после того как увидел еще одну надпись «РОУЭН РЭДЛИ — УПЫРЬ» (как и аналогичное высказывание на заколоченном почтовом отделении, она была сделана рукой Тоби, но на сей раз художник потрудился вывести трехмерные буквы). Но пришла Ева, а там и автобус подоспел. Теперь он вынужден сидеть неподвижно с мыслями о своем настоящем отце, о том, что мать и в этом лгала ему всю жизнь.

На фильме он сосредоточиться не может. Он не сводит глаз с Евы — на экране что-то взрывается, и ее лицо окрашивается в желтый, оранжевый и красный.

Любуясь ею, Роуэн потихоньку забывает о письме, раскрывшем ему мамину тайну, для него остается только Ева и ее запах. Он смотрит на темную тень, пролегающую вдоль сухожилия на ее шее, и представляет, какова на вкус ее кровь.

Роэун наклоняется все ближе и ближе к девушке. Его зубы видоизменяются, когда он закрывает глаза, готовый впиться в ее плоть. Ева видит его совсем рядом и улыбается. Протягивает ему ведерко с попкорном.

— Нет, спасибо, — говорит он, прикрывая рот.

Он встает и направляется к выходу.

— Роуэн?

— Мне надо в туалет, — бросает он через плечо, поспешно проходя мимо пустых кресел в их ряду.

Он только что был на грани и чуть не сорвался.

Я чудовище. Чудовище, сын чудовища.

Мучительная жажда требует своего.

Добравшись до мужского туалета, он вытаскивает бутылку из рюкзака и ловко откупоривает ее. Запах застарелой мочи тут же пропадает, и Роуэн растворяется в неописуемом блаженстве.

Аромат кажется чарующе экзотичным и в то же время почему-то удивительно близким. Зажмурившись, он жадно пьет, отдавая должное изысканности букета. Это вкус всех чудес света, но такой подозрительно знакомый — Роуэн словно возвращается в родной дом, о существовании которого давно позабыл.

Только оторвавшись от бутылки, чтобы вдохнуть и вытереть губы, Роуэн наконец обращает внимание на этикетку. Вместо имени Уилл написал: «ВЕЧНАЯ — 1992».

И его осеняет.

Вечная.

И год его рождения.

Он чувствует ее на языке и в горле.

Рука с бутылкой дрожит, это отголоски внутреннего землетрясения, вызванного ужасом и яростью.

Он швыряет бутылку об стену, кровь стекает по керамической плитке, и на полу образуется лужа. Красная лужа, которая подползает к нему, словно медленно высовывающийся язык.

Но Роуэн успевает обойти ее, раздавив кусок стекла. Он выходит в фойе — там никого нет, только кассир сидит на своем рабочем месте, жует жвачку и читает «Рейсинг пост».

Он бросает на Роуэна неодобрительный взгляд — должно быть, слышал, как разбилась бутылка, — но тут же возвращается к газете или просто делает вид. Уж больно жуткое выражение лица у мальчишки.

Остановившись на ступеньках кинотеатра, Роуэн дышит ровно и глубоко. На улице прохладно. Воздух какой-то сухой. Надо срочно нарушить эту абсолютную невыносимую тишину — и он что есть мочи кричит в ночное небо.

Луна на три четверти скрыта тонким облачком.

Звезды шлют сигналы из минувших тысячелетий.

Выдохшись, Роуэн умолкает, сбегает по ступенькам и несется по улице.

Он бежит все быстрее и быстрее, пока бег не переходит в нечто другое. Он больше не чувствует твердой земли под ногами — только пустоту.

«Перерождение III: Ледяные мутанты» — не лучший фильм, который видела Ева. По сюжету зародыши внеземной жизни, вмерзшие в полярный лед во времена последнего ледникового периода, из-за глобального потепления начинают оттаивать, вылупляются и превращаются в живущих под водой смертоносных пришельцев, уничтожающих подводные лодки, рыболовные траулеры, глубоководных дайверов и эко-воинов, но потом их разносит на куски американский флот.

Но примерно через двадцать минут сюжет перестал прослеживаться, фильм превратился в набор кадров: все более и более навороченные взрывы да идиотские осьминоги-пришельцы — чудеса компьютерной графики. Впрочем, это не имело особого значения, потому что рядом сидел Роуэн, и Ева потихоньку признавалась себе, что быть рядом с ним ей нравится чуть ли не больше всего на свете. Даже если ради этого приходится смотреть подобную чепуху. Хотя, в оправдание Роуэна, надо отметить, что других фильмов сегодня и не показывали. Все же кинотеатр в Тёрске, прямо скажем, не мультиплекс. Но Роуэн ушел, Ева сидит одна — она смотрит на циферблат часов, освещенный очередным взрывом целой лодки, полной пришельцев, — уже почти полчаса и начинает беспокоиться, куда же он запропастился.