Татьяна Абалова - Мой дорогой дневник

Анила встала в позу — слегка присела, раздвинув колени в стороны.

— Наш танец — это речь тела, состоящая из ста восьми букв — поз Шивы. Они называются каранами.

Поза сменяла позу, и в каждой из них Анила на несколько секунд замирала.

— Вставай напротив меня и повторяй.

— Не знаю, получится ли, — с сомнением произнесла я.

— Начнем с самого простого — с движения глаз, шеи и головы. Сначала брови. — Анила нахмурилась. — Что может означать это положение бровей?

— Недовольство?

— Гнев, недоверие, отвращение. А так? — Она кокетливо приподняла брови.

— Удивление?

— Любопытство.

— А как можно показать любовь?

Анила изогнула одну из бровей.

— Это удовольствие, счастье или тоска.

— Любовная?

Я повторила за ней — тоже изогнула бровь, что вызвало улыбку «сестры». С ее черными бровями изобразить можно что угодно, а вот мои, светлые, и разглядеть-то трудно.

— Чтобы сделать акцент на любви, двигай шеей справа налево.

У меня получилось не очень хорошо.

— Ладно, оставим шею. Смотри, любовь можно показать одним движением головы. — Она наклонила голову в сторону. — Или движением глаз. Подними брови, а теперь передвигай зрачками от одного угла глаза к другому.

Мне стало смешно.

— Чего ты смеешься?

— Ты так быстро двигаешь зрачками!

— Если это делать медленно, то вместо любви ты покажешь самоуглубление и покой.

— И как вы все запоминаете?

— Так же, как и ты запомнила свой алфавит. Все очень просто. — Анила раскинула руки в стороны, слегка согнув их в локте. — А теперь перейдем к позициям пальцев. Это мудры. Жесты рук — хаста.

Утром я долго лежала в кровати. Вставать не хотелось. После вчерашних съемок на реке и уроков танца с Анилой при каждом резком движении мышцы отзывались болью, поэтому я старалась не шевелиться.

Дождь, шедший всю ночь, прекратился, что уже радовало.

Лениво повернувшись на бок, я заметила краешек дневника, торчащий из-под покрывала. Пошарив руками в поисках ручки, обнаружила ее под собой. Не выйдет из меня принцессы на горошине. Когда я устаю, ко мне в постель хоть ежа клади — не замечу.

«Мой дорогой дневник, спасибо тебе за исполнение второго желания. Танцевать с Анилой было здорово!»

Поделившись с дневником впечатлениями, записала те названия движений, что запомнила. Нет, не для Людки, ей они ни к чему. Прежде всего, для себя. Когда-нибудь я станцую для своего жениха и посмотрю, сумеет ли он понять, что я объясняюсь ему в любви. Осталось совсем немного — встретить того самого счастливца.

Помечтав и даже в красках представив, как я буду под музыку вращать глазами, склонять голову, двигать шеей и красиво складывать пальцы перед человеком, которого полюблю, я вернулась на землю.

Чего бы еще пожелать?

Дневник — не дневник, но все, что я пишу, исполняется. Может, потому, что мои желания просты? Где, как не по соседству, встретить девушку, умеющую исполнять национальные танцы? Из короткого списка «простых» желаний выбивался лишь Болливуд, но и здесь все легко объяснялось. Мумбаи недалеко, а округ Пуна богат памятниками и красивыми местами. Где-то же надо снимать триста фильмов в год?

Еще немного поразмыслив, я вывела:

«Дорогой дневник, мое третье желание — увидеть настоящего йога».

И вздрогнула от резкого звонка в дверь.

Аниле даже в воскресенье неймется! Какая активная девушка. Неужели решила потащить меня во дворец Ага-хана?

Я торопливо надела рубашку от сальвар-камиза и спустилась вниз.

Пора бы привыкнуть к тому, что бежать босиком по влажной плитке опасно, можно свернуть себе шею. Едва не лишившись важного атрибута индийских танцев, я рванула ручку двери и ворчливо произнесла:

— И чего тебе не спится?

За дверью стоял мужчина в военной форме. Улыбка медленно сходила с его лица.

Когда он поднял ладонь и закрыл ею глаза, я вспомнила, что моя рубашка сшита из тончайшего батиста и наверняка просвечивает на солнце.

— Ой! — Я захлопнула дверь перед носом незнакомца. Сердце стучало где-то во рту.

— Мисс Ильсия, — донесся до меня мягкий голос. — Я Санджай Датарайя. Маста Ирек попросил меня навестить вас и узнать, не нужна ли помощь.

— Досчитайте до десяти и заходите во двор, — прокричала я в ответ, отметив, что мужчина говорит на русском почти без акцента. — Я только переоденусь.

На счет шесть я уже добежала до спальни.

Скинув рубашку, запуталась в лямках лифчика и застегнула его не с первого раза. Надев сальвар-камиз из более плотной ткани, замерла у зеркала.