Роман Грачев - …and action!

Что было дальше? А вот черт его знает! Никаких деталей, никаких трогательных рассказов одноклассников, сослуживцев и коллег относительно того, как складывалась жизнь Колыванова после дембельского залета, — ничего этого нет ни в Интернете, ни на ресурсах моего приятеля. Рассказать о его детстве и юности нашлось немало охотников, но дальше — как отрезало. Известно только, что младшая сестра его погибла при загадочных обстоятельствах, что после армии где-то Кирюша все-таки сидел, потом вышел на свободу, когда Советский Союз уже корчился в судорогах. Покрутив головой вокруг, парень примкнул к каким-то мутным друзьям, организовал какой-то столь же мутный кооператив. Торговал металлом, кроссовками, памперсами и, вероятно, оружием. Завел дружбу с чиновниками и, кажется, оказался в нужное время в нужном месте. Словом, биография размытая, сомнительная и противоречивая, как у большинства тех, кто умудрился стать «народным избранником».

Что касается разговоров о том, что Колыванов в конце восьмидесятых годов крышевал целые городские районы и «людей валил пачками», как выразился при нашей недавней встрече Серега Косилов, тут вообще все очень сложно. Да, его лицо мелькало в криминальных сводках; да, его задница неоднократно попадала в лапы правосудия — но то ли лапы эти были обильно смазаны кремом, то ли звезды так расположились, но уходил Колыванов от заслуженной кары легко и играючи и даже хвостов за собой не оставлял.

Я вспомнил портрет депутата, висевший на избирательном участке во время последних выборов в местное ЗСО. Лицо угрюмое, словно у боксера-тяжеловеса, взгляд мрачный, губы будто пассатижами сплющены. Смотришь на такого «народного избранника» и думаешь: покажите мне тот народ, который рискнул доверить свою и без того горемычную судьбу эдакому чудовищу? Чудны дела твои, господи…

Что касается его странной гибели на охоте, то ничего странного, по большому счету, в ней не было. Собрались со свитой и друзьями пострелять — как говаривал один из знаменитых рогожкинских персонажей, «вышли на природу, облегчились…». Выпили, наверно, столько же, сколько гоп-компания генерала Иволгина во всех трех сериях эпопеи, а потом принялись палить по кустам из всех орудий. Один из стволов по нелепой случайности был нацелен в то место, где Колыванов банально справлял маленькую нужду. Или большую, черт его знает.

В общем, как жил, так и погиб.

Я задвинул клавиатуру в стол, налил себе еще водочки, с удивлением обнаружив, что за прошедшие полтора часа приголубил почти всю пол-литровую бутылку. Если меня не остановить, к вечеру я снова погружусь в нирвану и, не исключено, пообщаюсь с «Буддой» из местного вытрезвителя. Вот только кто меня остановит?

Я вышел на балкон, закурил, посмотрел вниз. С девятого этажа люди во дворе казались китайскими солдатиками, которых переставляют с места на место шаловливые детские ручонки.

Так все-таки, где же у тебя собака порылась, Колыванов? Что случилось с камерой? Стечение обстоятельств, расположение галактик, вспышка на солнце? Почему ты не смог спокойно умереть, и почему теперь я, здоровый, молодой, энергичный сукин сын вынужден изображать супергероя в этой нелепой фантастической истории с полтергейстом?

А может, и нет ничего?

Я ухмыльнулся. Может быть, действительно ничего такого и в помине нет, а я просто пал жертвой розыгрыша своего депрессивного друга Сергея Косилова и второй день валял дурака? Ведь это очень и очень вероятно! Ну, реалист гребаный, напрягай мозги…

«А Макс Червяков? — словно бандитское перо в бок, вонзилась в голову мысль. — Как ты объяснишь его нелепую и безвременную кончину?».

Я почесал нос.

«А с Максом получилось досадное совпадение! Ну, бывают же такие ужасающие стечения обстоятельств, перед которыми бледнеют самые невероятные сюжетные виражи голливудских сценаристов. Ну, ведь все бывает в этой жизни! Вот представь, что ты со своей маниакальной идеей о бесовской видеокамере заявишься к психиатру — что он тебе ответит? Будет ли он тебе вообще что-то отвечать или сразу вызовет санитаров?».

— Ну, Косилов, — усмехнулся я, — мой маленький, нелепый, заикающийся мальчик…

Я вернулся в комнату, посмотрел на камеру. «Панасоник» мирно дремал в кресле, уткнувшись объективом в спинку. Безобидная и даже полезная в народном хозяйстве японская штучка стоимостью три тысячи долларов. Мечта любителя, будни профессионала…

И вновь у меня появилась мысль просмотреть предыдущие записи, и вновь дурацкий киношный ужас одолевал меня: вдруг я увижу что-то такое, что лишит меня сна и отдыха? Вдруг я подцеплю какую-нибудь заразу?