Александр Щёголев - Искусство кончать молча

Генерал неторопливо повернулся, оторвавшись от вечерних пейзажей.

— У тебя что, не сложилось за два года никакого мнения? Или ты у нас робкий? — он скверно усмехнулся. — Застенчивый?

Нелепая просьба насчет «присесть» была благополучно пропущена мимо ушей.

Виктор обежал взглядом гигантский кабинет, зацепившись на мгновение за бюст Президента. Здоровенное изделие — на чёрном бархате. Внутри, очевидно, полое. «Интересно, что под ним?» — пришла дикая мысль.

Тьфу, кретин…

Разговор пишется, обмер Неживой. Подстава!

Спокойно, одернул он себя, не сходи с ума. Какая «подстава»! Исключено. Не станет Сычёв никого подставлять, западло ему, потому что его уровень — решения принимать. Если в этом зале что-то кем-то и пишется, то НЕ генералом.

— Вы так неожиданно спросили, Дмитрий Степанович, — заговорил Неживой, лихорадочно подыскивая нужные слова. — Вот так с ходу взять и ответить… Майор Лобок — не простой опер, вы же знаете, это же не секрет, откуда он к нам пришел, да и какое у меня может быть мнение, когда двух мнений, как говорится, в определенных ситуациях быть не может…

Пальцы его мелко тряслись, он сцепил их в замок, переложив проклятую папку под мышку.

— Хвостом-то не виляй, Витя, — обрубил генерал.

Да, хреново оказаться между двух огней! Причем, совершенно внезапно, как бы спросонья. Куда кинуться, в какую сторону бежать? Если дед Матвей и вправду склеил ласты, то мели что попало, вреда не будет. Но если нет… По слухам, он обосрался на каком-то паскудном деле, и его понизили до сотрудника РУОПа. Ниже, очевидно, было некуда. А бывшие чекисты отличаются от прочих людей Системы тем, что не бывают бывшими. Рыть под них, конечно, можно, только они сами кого хочешь уроют. Хоть майора, хоть генерал-майора, если те рождены всего лишь милиционерами.

С другой стороны — как не откликнуться на просьбу «яйцевика» в чине генерала, которому зачем-то понадобилась полная и безусловная откровенность. Который, между прочим, пять минут назад заглянул к подчиненному на его рабочее место и с удивлением обнаружил… Патовая ситуация.

— Я не виляю! — честно возмутился Неживой. — Вы чем-то конкретным интересуетесь или так… в общих чертах?

— Ты хотел присесть? — вспомнил хозяин кабинета. Он обогнул стол и уселся сам, под портретом всё того же вездесущего Президента. — Ты присядь.

— Благодарю.

— Вот и хорошо. Из тебя когда-нибудь тянули сопли при помощи трубочки? Нет? Что ж ты меня, дружок, заставляешь этой процедурой заниматься? Дружок, — добавил Сычёв без улыбки.

Он вдруг показал майору указательный палец — медленно и молча, словно гипнотизируя. Затем, глядя со значением, опустил этот палец под стол и включил там что-то. Виктор знал — что. Постановщик помех. От прослушки. Когда, бывало, генерал запускал эту штуку, пол-этажа, включая верхний и нижний, не могли ни рациями пользоваться, ни слушать приёмники.

А значит, время вышло. Настал момент вынимать язык из кармана. Виктор сопоставил всё, что знал и о чём догадывался, и сделал свой выбор.

— Как о человеке, товарищ генерал-майор, о Лобке лучше справиться в отделе кадров его родного учреждения. А по службе могу охарактеризовать Матвея Игнатьевича следующим образом. Он педантичен, даже с перебором, поэтому в качестве «наседки», я говорю о нашей группе, он на месте. Но специфика отдела, где я имею честь служить, требует от сотрудника кроме опыта еще и наличия хоть каких-то чувств. В хорошем смысле, конечно, чтобы дело не страдало. Кроме холодной головы должно быть горячее сердце, так нам завещал Дзержинский. Тем более, в отношениях с товарищами по работе. Майор Лобок, как известно, много лет специализируется на агентуре, а это накладывает отпечаток на всё. Может быть в другом отделе он прижился бы лучше? Для пользы дела — это ведь прежде всего.

— «В хорошем смысле»… — проворчал генерал. — Добавить нечего?

— У Матвея Игнатьевича неплохо поставлен удар левой, — осторожно сострил Виктор. — Я проверял.

— Ладно тебе. Дзержинский, кстати, насчет чистых рук тоже что-то говорил… Ты мне главное проясни. Ваш Лобок — он был дурак или нет?

Был , возликовал Неживой. Был…

Но про дурака — это вопрос вопросов! Как ни отвечай, в дураках останешься сам. Он среагировал исключительно точно:

— Мне кажется, человек просто устал.

И Дмитрий Степанович Сычев задумался, надув щеки — очевидно, больший объём помогал ему укладывать в голове поступившие данные. Потом с шумом выпустил воздух.