Роберт Маккаммон - Жизнь мальчишки. Книга 2. Люди и призраки

Я ехал по пустынным улицам, огни светофоров мигали желтым цветом. Облачко пара от моего дыхания, похожее на белого осьминога, клубилось передо мной. В окошках некоторых домов был свет: кто-то оставил его гореть, чтобы обезопасить прогулку в туалет в ночное время. Нос и уши моментально заледенели: в такую ночь все сидели по домам, и собаки, и Вернон Такстер. Направляясь к Поултер-Хилл, я сделал приличный крюк влево, примерно с четверть мили, потому что мне обязательно нужно было кое-что увидеть. Медленно, стараясь не шуметь, я проехал мимо дома с конюшней, стоявшего на участке площадью в три акра.

В одном из окон наверху горел свет, слишком яркий для ночной лампы у ванной комнаты. Док Лезандер не спал. Он слушал иностранные радиостанции.

Любопытная мысль пришла мне в голову. А что, если док Лезандер стал «совой» оттого, что боится темноты? Стремление уверить себя, что он не одинок, заставляет его сидеть всю ночь при свете, когда все спят, и крутить ручку радиоприемника, слушая голоса со всего мира.

Я решительно повернул руль Ракеты и покатил прочь от дома ветеринара. После того как с Дэви Рэем произошло несчастье, я не пытался разгадать тайну зеленого перышка. В дни после его смерти, наполненные горем и тяжкими сомнениями, даже телефонный звонок мисс Гласс Голубой требовал слишком большого напряжения душевных сил. Единственное, что я мог сделать, чтобы изгнать из своей души сгущавшуюся там тьму, — как можно меньше ломать голову над мрачной тайной темных глубин озера Саксон. О том, что док Лезандер имеет к этому какое-то отношение, я просто не хотел думать. Если он и вправду причастен к подобному злодейству, что тогда остается подлинным в этом мире?

Я наконец добрался до Поултер-Хилла. Кованые железные ворота кладбища были заперты, но для того, чтобы перебраться через двухфутовую каменную стену, не требовалось прибегать к магии. Оставив Ракету ждать снаружи, я стал подниматься на холм мимо залитых лунным светом надгробий. Поултер-Хилл, будучи незримой границей между двумя мирами, сам был поделен надвое Зефиром и Братоном. Белых людей хоронили с одной стороны холма, между тем как чернокожие покоились по другую, противоположную сторону. На мой взгляд, не было ничего удивительного в том, что люди, которые никогда не купались вместе в одном бассейне, пользовались разными магазинами и ходили в разные кафе, и после смерти предпочитали лежать так, чтобы не видеть друг друга. Глядя на кладбище, я решил при первом же удобном случае спросить преподобного Ловоя, суждено ли встретиться на небе черным и белым, например Дэви Рэю с Леди и Человеком-Луной? А поскольку черные и белые живут на небе вместе, то почему бы им и на земле не позавтракать в одном кафе? Если небеса у черных и белых действительно общие, то не значит ли это, что на земле мы нарушаем Божью волю и ведем себя глупо, когда сторонимся друг друга? Или, может быть, все обстоит как раз наоборот, и мы мним себя умнее Бога, исправляя Его ошибку? Конечно, если впереди нас ожидает лишь непроглядная тьма, то все вопросы о небесах и Боге просто теряют смысл. Но остается загадкой, как Малышу Стиви Коули, которого я видел так же ясно, как сейчас город из надгробий вокруг меня, удается гонять в такой тьме на своей Полуночной Моне.

Надгробных камней было много. Очень много. Я где-то слышал, что со смертью старика сгорает целая библиотека его знаний. В «Журнале», выходящем в Адамс-Вэлли, о Дэви Рэе написали в некрологе, что он погиб в результате несчастного случая на охоте. Там говорилось также, кем были его родители, что у него остался младший братишка Энди и что его семья принадлежит к пресвитерианской общине Юнион-Тауна. В заключение сообщалось, что похороны Дэви состоятся в половине одиннадцатого утра. Я был потрясен, как много о Дэви Рэе осталось не сказано. Ни слова не говорилось о морщинках, которые появлялись в уголках его глаз, когда он смеялся, или о том, как язвительно кривился его рот, когда он собирался сказать очередную колкость в адрес Бена. Там ничего не было написано о том, как оживленно блестели его глаза, когда он находил новую, неисследованную лесную тропинку, как он прикусывал нижнюю губу, собираясь сильно швырнуть бейсбольный мяч. В некрологе о нем говорилось скупо и сухо, там не было ни капельки настоящего Дэви Рэя. Шагая среди могил, я размышлял об этой несправедливости. Сколько удивительных историй здесь похоронено и забыто! Сколько старых библиотек сожжено и развеяно по ветру, сколько новых, едва начинавших складываться! Все это богатство теперь было навеки утеряно. Жаль, что нет на свете места наподобие кинозала, куда можно было бы прийти и, выбрав из миллионов имен нужное, нажать кнопку и, глядя на появившееся на экране лицо, услышать всю историю этого человека, рассказанную им самим.