Василий Шепетнёв - Чёрная земля-2 дети Луны

– В противогазах?

– Нет. В респираторах. У нас на фабрике такие же есть – при обработке против куриного клеща положено носить.

– Какой обработке?

– Окуриваем всякой химией для профилактики… Окуривали, – он опять загрустил. – А от куриного гриппа средства, говорят, никакой нет. Я и решил спросить тебя про этот грипп. Машину в гараж загнал, и вот…

– Я в больницу вернусь, может, там что знают.

– Ага. И тебя тоже того… В карантин.

– Идем вместе, – предложил я. И Митьку одного оставлять не хотелось, и самому веселее.

Заодно и хлеба куплю.

Поход мой оказался коротким – в поликлинике оставались те, кому выпала вторая смена, в стационаре же и вовсе никого. Карантин? Начмед завтра обещал разъяснить. Бумагу ждет. Пока же велено носить ватно-марлевые повязки и проводить влажную уборку с хлорамином, вот и все.

Все, значит, все. Я могу быть спокоен. Ватно-марлевая повязка – наша сила. Трепещи, поганая бацилла. Стишок неважнецкий, но для санбюллетеня сойдет. Начмед обожает всякие санбюллетени, в стихах и с рисунками.

– Больнице хоть бы что. А фабрику закрывают.

– Мы ж не кур лечим, – ответил я Митьке, но сомнения были и у меня. Карантин… А не уехал ли прочь Алексей Васильевич именно потому, что раньше других узнал о карантине? Поэтому и спешил, чтобы блокпосты проскочить.

Ноги после больницы сами повели в магазин. Я купил хлеб и двадцать банок консервов. Кто его знает, как теперь будет с питанием. Впрочем, картошка молодая уже есть, лук есть, с голоду не умрем.

Митька же с горя порывался купить водки. Насилу отговорил, прибегнув к логике кошелька: раз с работой перспективы туманные, нужно копейку беречь, а не водку пить. Возьми лучше пачку зеленого чая – недорого, хватит надолго, и голова останется ясная. Ясная голова ох, как пригодится. В конце концов, станет невмочь – сам и нагонит горилки из картошки.

Митька сопротивлялся недолго, а, услышав мое предложение – организовать матч-турнир Большой Четверки, сдался окончательно. Раз карантин, то следует не унывать, а, напротив, проводить время в приятности и забавах. Об этом даже Пушкин стихи сочинил, «Пир во время чумы».

Мы зашли в спорткомитет и застали Соколова за пишмашинкой.

– Пишем? – спросил Морозовский.

– Барабаним, – ответил Соколов, не отрываясь от клавиш. – Третью страницу.

Мы сели тихонечко в уголок, и стали ждать, пока Соколов добарабанит урок.

Работа в спорткомитете устраивала Соколова тем, что давала массу свободного времени. В свободное время он творил. Писал романы. И эти романы публиковали! Уже шесть штук увидели свет. Что бы ни случилось – война, наводнение, понос или, вот как сейчас, карантин, Соколов выдавал на-гора три страницы очередного детектива. Свои пределы он знал, и на четвертую страницу не замахивался. «Таланта не хватает на четыре страницы», – как-то после попойки признался он. По мнению Соколова, обыкновенный писатель, вроде него, пишет по три страницы в день, хороший – по пять, отличный – по десять. А самый замечательный способен и на большее. Три страницы в день триста дней в году – девятьсот страниц. Аккурат два романа, по четыреста пятьдесят страниц каждый. Шестьдесят пять оставшихся дней Соколов оставлял на правку, на непредвиденные обстоятельства, а ежели таковых не случалось, то писал впрок, про запас.

Романы Соколова я читал. Действовал в них отставной капитан, инвалид афганской войны. Потеряв под Гератом правую руку, он оставшейся левой творил справедливость, наводя ужас на воров в законе, воров вне закона, а также шпионов и террористов. Капитан наловчился бросать особые метательные ножи, за тридцать шагов попадая в спичечный коробок или негодяю в горло, по обстоятельствам, и потому, естественно, кличка у него была «Метатель». И книги назывались соответственно : «Метатель чистит город», «Метатель в зоне», «Метатель и президент». Сейчас Соколов заканчивал очередное творение, «Метатель едет в Багдад», но о чем оно, не говорил.

Если честно, никто и не спрашивал.

Наконец, он вытащил листок из машинки, добавил к двум другим листкам, спрятал листки в папку, а папку – в сейф.

– Итак, господа, вы пришли, чтобы сообщить мне пренеприятнейшее известие? – сказал он, не отойдя еще от творческого состояния, так как использовал свой фирменный литературный прием: цитируя классиков, немножко их перевирать.

– Да уж ты, верно, знаешь, – ответил Морозовский. – Куриный грипп на фабрике.

– Не падай духом. На земле живем, не на асфальте. Земля, она всегда прокормит.