Василий Шепетнёв - Чёрная земля-2 дети Луны

– Угадай с трех раз, кто это меня тяпнул? – сунул он повязку мне под нос.

– Собака Баскервилей?

– Осталось две попытки.

– Просто упал и ударился о камень?

– Два раза за неделю я не падаю. Последняя попытка.

– Иван Харитонович?

– Кусачий, однако, у нас сторож, собаки держать не нужно.

– Глубоко? Нужно обработать?

– Уже. Даже противостолбнячную сыворотку ввели. Анна и ввела.

– А как насчет антирабической?

– Никакого бешенства нет, хоть я и не рабиолог. Отличие очевидное.

– Нет? А что есть?

– Случай спонтанной ликантропии.

– Чего?

– Наш Иван Харитонович вообразил себя оборотнем. Кто ни подойдет – укусит.

– Что же делать?

– Что, что… в Соколовку вести, вот что.

В Соколовке находится областная психиатрическая больница, и среди жителей Черноземской губернии бытует выражение «Соколы по тебе плачут», выражение явно не лестное для того, кому адресуется.

– Он, поди, не дастся.

– Я, пока он кусался, вколол ему реланиума изрядно.

– Значит, Иван Харитонович…

– Еще часов пять проспит, или даже шесть.

– Где?

– В машине. Я его по скорой и отправил. Созвонился с Соколовкой, там мой знакомый работает. Примут.

– С кем отправил?

– Не с Аней, не волнуйся. Твоего санитара послал сопровождающим, из кадаверной. Ему деньги нужны, а тут, пока туда, сюда, сверхурочных и набежит. Да еще проценты за психиатрию… Будет доволен.

– Ладно. А зачем ты ко мне-то зашел?

– За медицинской помощью. «Скорая» повезла нашего кусаку в Соколовку, Анна в приемном осталась, а я решил дойти до тебя. Очухаться от пережитого. Не каждый день ведь подвергаешься нападению доброго знакомого.

– Ты хорошо знал сторожа?

– Как не знать… Он со своим босикомством экземпляр прелюбопытнейший. Живет человек, живет, а потом вдруг либо вечный двигатель изобретет, либо рисовать станет, либо, вот как Иван Харитонович, идею о здоровой жизни в массы нести начинает. И ведь не каждый с колеи съезжает, отнюдь. Что тому причина?

Я покачал головой.

– Тебя, Федор Федорович, в больнице ждут. Вдруг что случится?

– Уже случилось – ликантроп объявился. А в остальном – есть ли на ночном дежурстве невропатолог, нет ли его, велика ль разница? Во всем остальном, кроме своей неврологии, я ничем не лучше Ани.

Я с ним согласен. Оставлять без врача больницу не полагалось, потому все врачи по графику выходили в ночное. Но ведь профанация получалась. Что может сделать стоматолог, если поступит больной с ножевым ранением? Вызовет хирурга. Что могу я, если поступит больной с инсультом? Вызову невропатолога. Что сделает невропатолог, если поступит роженица? Вызовет акушера. Что сделает акушер, если поступит больной с инфарктом миокарда? Вызовет терапевта. И так далее и тому подобное. Все это способен сделать и фельдшер.

– Да я уйду, уйду. Окажи только медицинскую помощь, и пойду.

– Посмотреть руку?

– Руку завтра успеешь. Ты того… противострессовое дай. Если есть, конечно, – добавил он в приступе деликатности.

– Ты ж на дежурстве, – засомневался я.

– А ты в плепорцию, только для поддержания духа.

Я достал из холодильника «Гжелку». Видно, такова ее судьба: быть початой еще до полуночи.

– О! Кучеряво живешь!

Я протянул Фе-Фе стакан и бутылку. Взрослый человек. Дай мне бутылку, и я буду пьяным сегодня. Дай мне работу, и я буду пьяным каждый день.

Невропатолог откупорил «Гжелку» со всем бережением. Налил немного, граммов пятьдесят.

– А ты? – спросил он меня. – Ты ведь не на дежурстве?

– Оттого и не хочу.

– Правильно! – Фе-Фе пил не залпом, как алкоголик начинающий, не смакуя, как алкоголик матерый, а просто – словно воду. – Водку без острого желания пить грешно. Ну, я пошел, – и он действительно пошел обычной походкой слегка уставшего человека.

Я заперся на два оборота и вернулся в ванную.

Вода не успела остыть настолько, чтобы нельзя было окунуться, но удовольствия не получилось. Быстро намылился гелем, быстро смыл его, быстро вытерся, быстро надел пижаму и быстро лег в быстро постланную постель.

Все. Буду спать.

И уснул на диво сразу, без самокопаний, мечтаний и сожалений о бездарно прожитых годах.

Разбудил меня телефонный звонок – пронзительный и настойчивый до наглости. Я даже просыпаться не хотел. Пришлось. Только сел, опустил с дивана ноги, как телефон и замолчал. Шуточки, да? Врачу если звонят, то до упора, чтобы трубку снял да выслушал. А так… Я зажег фонарик, посмотрел на часы. Всего-то половина второго, едва вышел на крейсерский сон.