Мария Барышева - Говорящие с...-2 Последствия больших разговоров

- Брось!

Свистящий шепот раздался почти рядом с ухом, кожу обожгло чужое дыхание. А ведь только что там были только березы и тьма. Да, Лжец привез с собой знающих людей, да и ветер помогал не только ей. Эша окаменела, потом, не сводя глаз с сигаретных огоньков возле бетонной стены, прошелестела:

- Что?

Она не знала - услышал ли он ее сквозь ветер. Вероятно, нет - в затылок уперлось что-то твердое и холодное, отчего Эша почему-то ощутила во рту железный привкус. Одновременно с этим на левом запястье сомкнулись крепкие, сильные пальцы, безжалостно выворачивая его, отчего Шталь немедленно выгнуло назад и вбок. Рука судорожно сжалась на рукоятке паранга, и он вдруг дернулся так сильно, что правый шталевский локоть почти указал в небо, отчего в плече что-то слабо хрустнуло. Раздался треск, потом странный сырой звук. Позади всхлипнули, чужие пальцы соскользнули с запястья, и внезапно навалившаяся страшная тяжесть вдавила не успевшую взвизгнуть от боли Шталь обратно в березовый ствол. Спина отчего-то мгновенно стала мокрой, и в следующую секунду Эша, упустив и пистолет, и паранг и ободрав себе щеку о кору, шлепнулась носом в траву, а сверху на нее рухнуло чье-то мелко подрагивающее, точно от сдерживаемых смешков, тело. Все звуки съел новый порыв ветра, набросившийся на березняк, и месяц снова утонул в облаках.

Пару секунд придавленная Эша, задыхаясь, лежала неподвижно, но ничего не происходило. На спину все так же продолжало что-то течь, пропитывая одежду, вывернутое запястье опоясало кольцо боли. Она дернулась, уперлась здоровой рукой в землю и кое-как вывернулась из-под тяжелого, затухающе подергивающегося тела, которое от этого действия грузно перевернулось на бок. Метнула короткий взгляд в сторону станции - сигаретные огоньки все так же спокойно плавали над ивняком. Хватая ртом воздух, Эша выдернула из-под тела застрявшую ногу, в этот момент на лежащего пролился лунный свет, и Шталь зажала рот ладонью, в ужасе глядя на грудь и живот напавшего на нее человека, по которым словно махнули косой. Кровь, в свете месяца кажущаяся почти черной, как-то лениво, редкими толчками выплескивалась из глубокой щели, и пока Эша отупело смотрела на нее, пальцы умирающего царапнули траву, сгребая стебли в горсть, и застыли, разжавшись. Незнакомое бородатое лицо с приоткрытым окровавленным ртом уставилось в сторону реки.

Господи, это же не я сделала, я же не могла такого сделать!

А кто тогда?

Она снова глянула в сторону станции, потом, морщась от боли, стянула с плеча ремешок. Ножны оказались наполовину распороты, и из прорехи теперь косо торчал окровавленный клинок, кажущийся очень довольным. Шталь сглотнула, быстро обмахнула ладонью глаза, потерла пострадавшее запястье и, подобрав пистолет, еще раз убедилась, что убиение напавшего на нее прошло незамеченным для его коллег. Другое дело, насколько долго оно останется незамеченным. Как там сказал Михаил - для паранга не имеет значения, что она не умеет с ним обращаться, и он будет думать за нее? Надумал, ничего не скажешь! С одной стороны, конечно, сердечное спасибо. С другой - прочие, найдя своего сподвижника распоротым, уж точно рады не будут. А вдруг она этим только что все испортила? Ейщаров же обещал никого не приводить, теперь же будет очевидно, что кто-то все-таки пришел.

Никаких ощущений от содеянного не было - вероятней всего, потому, что сейчас просто было не до того, только в ногах появилась мелкая противная дрожь, да чувство голода сменилось легкой тошнотой. А так - все осталось, как было, мир не изменился, и ветер все так же раскачивал березы над головой, и ей казалось, что у нее в груди тоже дует ветер - странное чувство, от которого по всему телу побежал озноб. Эша подобралась к берегу и, держась за ивовые плети, скользнула в воду, сразу же погрузившись по пояс. Вода оказалась прохладной, одежда тут же окончательно промокла и неприятно прилипла к телу. Эша посмотрела на пистолет, пытаясь сообразить, насколько боеспособен он будет после намокания, потом сунула его за пояс, окунулась в воду по грудь и, держа в руке паранг, начала пробираться вперед, нашаривая ногами закоряженное дно и изредка держась за свисающий к воде ивняк. Сквозь шум деревьев вновь вскрикнула птица - унылый, похоронный звук. Эша заспешила, ее нога соскользнула с очередной коряги, и рука, сорвавшись с ветки, легко бултыхнула по воде. Эша тотчас погрузилась в воду с головой и, уцепившись за что-то, притаилась на дне, в ужасе глядя сквозь волнующуюся поверхность на изломанные рябью силуэты, высунувшиеся из ивняка.