Алексей Кунцевич - Жажда справедливости. Избранный

—Его убили здесь, а кровь унесли?

—Куда? Зачем? Это уже вторая подобная смерть.

—Третья,— сказал входящий в лабораторию среднего роста человек.

—Привет, Серега,— приветствовал вошедшего Иван,— ты был в общежитии?

—Я. Крови в душевой не так уж и много. В сток уйти она не могла, так как сток заткнут. В венах ее тоже маловато. Куда делась остальная— неизвестно. Лесков находится в полнейшем недоумении. Он тот час же занялся изучением ран на руках. К утру предоставит полный отчет.

—Да, вот что, Григорий Абрамович,— обратился к судебному врачу Гребенцов,— попробуй-ка установить, чем был сделан надрез на телах водителя и лаборанта.

—Хорошо,— сказал эксперт и удалился.

—Похоже, Иван,— сказал Сергей,— мы имеем дело с вампирами.

—Ну, уж ты всегда придумаешь что-нибудь этакое,— Усмехнулся, выпустив дым изо рта, Гребенцов.

—Объясни тогда, куда делась кровь? Три смерти, а крови и на одного не хватит. Да, кстати, в Семашко сегодня доставили наполовину обгорелый труп.

—И что же? Тоже нет крови?— с улыбкою спросил Иван.

—Да нет, здесь другое. Он скончался от ожогов, оставленных радиационным облучением. Складывается впечатление, что он побывал в самом пекле реактора.

—Да где в Самаре можно облучиться до такой степени?

—Самое интересное, что обнаружен он был около метро «Безымянка».

—Что-то невозможное,— Иван Анатольевич в последний раз затянулся и выбросил окурок в разбитое окно.

—Вот что, дорогой друг,— сказал Сергей,— сейчас лучше разойтись по домам, а завтра к обеду будем ждать заключения экспертов. Придется нам с тобой вести это дело вместе. Смерти уж очень похожи.

—Да я-то не против.— Гребенцов закрыл блокнот и спрятал его в карман пальто.— Еще не известно, что на это скажет полковник.

—Что-нибудь, да скажет. Пойдем, подкинешь меня до дома. И оба следователя покинули здание больницы и сели в машину Ивана. Белая машина, тихо заурчав, двинулась к шоссе. Сидевшие в ней не заметили, как в сторону морга метнулась чья-то тень, не услышали они, как закричал человек, оставленный охранять труп. Только утром были обнаружены останки двух обгорелых тел.

Почти пустой трамвайный вагон громыхал по рельсам. На последнем сидении находилась небольшого роста девушка в оранжевой куртке. Глаза ее были красными от еще недавно сочившихся слез, взгляд отрешен и полон горя. Человек, который значил для нее много, который почти успел стать частью ее жизни, наконец, которого она любила, в один миг превратил все ее мечты в пыль. Он сыграл на ее доверии. Вся мерзость, тщательно скрываемая им от друзей и знакомых, вдруг выплеснулась наружу через край подлой души и ужаснула.

Девушку трясло, как в лихорадке. Она тщетно старалась понять, как человек, будучи таким нежным и внимательным, превратился вдруг в неуправляемое чудовище. Как она могла не заметить в нем это? Конечно, теперь она поняла, что не любила его, она гналась за призраком счастья, но всё совершенное им не укладывалось в голове.

Она не знала, что ей делать. Кому-то нужно было довериться, рассказать. Тяжело держать в себе подобное. Но кому? Правда есть подруги, но вряд ли они поймут ее. Конечная цель пребывания многих из них в институте сводилась к одному: как можно удачнее выйти замуж. А лучшая подруга куда-то пропала. Есть еще школьный друг. Однако, она не встречалась с ним целый год, и к тому же сама попросила пореже навещать ее, так как ее парень страшно ревнив. Ей вдруг вспомнилось, какими глазами смотрел на нее друг, когда 7 марта принес ей цветы, а она объявила, что Мишке (ее парню) не нравятся подобные визиты. Он оторопел от неожиданности, долго смотрел ей в глаза, потом сказал: «Ладно, не буду» и ушел. Вот тогда она и поняла, что он влюблен в нее. Они больше не виделись. Теперь, вспомнив, что он ей говорил, его взгляд и жесты, она пожалела о своих словах.

Вагон догремел до остановки метро «Победа», и девушка вышла. Пересекла проезжую часть, спустилась в подземку.

«Виталька, ты любил меня,— думала она,— а я оттолкнула тебя. И чего ради? Что я теперь?»

В десять часов утра в большей комнате квартиры № 49 за столом сидели двое: Виконт и Козлов. Козлов приканчивал оладья, макая их в растопленное сливочное масло, а Виконт занимался каким-то бессмысленным делом, а именно: он раскладывал на столе и рассматривал разные по большей части никому не нужные вещи. Здесь был отчет Островского, кусочки стекла и зеркала, скальпель, который скорее можно отнести к орудиям для добывания этих вещей. Тут же он положил и обручальное золотое кольцо.