Алексей Кунцевич - Жажда справедливости. Избранный

Рыжий попытался навести последний, сокрушительный удар, но не успел; в небе сверкнуло и шумно прогремело.

Вместе с грохотом в глазах Кобальта появился голубой блеск, и они засветились неоновым светом.

—Конец тебе!— страшно крикнул Кобальт,— дьявольское отродье!

—Черт возьми!— прошептал Виконт, и бросил пистолет,— и чего это Осиелу не спится?

А с Александром Владимировичем произошла метаморфоза. Воздух вокруг его головы засверкал и заискрился. Исчезла рана с плеча; от отверстия, из которого до сих пор сочилась кровь, не осталось и следа, сменилось облачение; вместо свитера и брюк появилась какая-то сутана. Кобальт со всего размаху бросил кинжал в рыжего, но у Виконта с указательного пальца слетела белая и яркая до рези в глазах искра и ударила в кинжал. Тот, не долетев немного, вдруг раскалился до бела, превратился в шар жидкого металла и каплей сорвался вниз, к ногам Виконта. В том месте, куда он упал, послышалось шипение, клубы пара взметнулись вверх.

Не давая Виконту опомниться, Кобальт, поднявшись в воздух, сжал ладони в кулаки, сделал отпускающий жест и из пальцев в де ла Вурда полетели, треща, снопы пламени. Но тут на уровне Александра Владимировича появился третий участник битвы, смуглое лицо которого излучало гнев, а черные, как пропасть, глаза— страдание и боль. Леонард протянул руки ладонями вверх и поймал огни. Те послушно приземлились на кончики его пальцев.

—Ты проклят, Освальд,— сказал громовым голосом граф, и каждое слово колоколом зазвучало в мозгу Виталия.— Ты предал меня. Ты решил, что твои желания выше твоих клятв. Используешь против меня всё, что я дал тебе.

—Отец,— произнес в ответ Кобальт, и огонь в его глазах потух,— ты сам обманул меня. Тем самым ты освободил меня от данной мною клятвы. Я только лишь мщу. Ты возмутился против воли отца своего. Ты был отвергнут и сослан за непослушание. Желая привести человечество к свету, ты привел его к гибели. А теперь стремишься облегчить агонию умирающему. Более того,— ты хочешь возродить человечество.

—Твоя месть беспочвенна. Чего ты добиваешься? Хочешь уничтожить меня?— Леонард широко раскрытыми глазами смотрел на Александра Владимировича.

—Нет, уничтожить тебя мне не удастся. Жаль, конечно. Я с Осиелом уничтожу всё человечество, а затем создам вновь. И это будет не жалкое сборище атеистов, мусульман, католиков, буддистов, иудаистов, православных, кришнаитов, магометан, не сборище праведников и грешников, а общество, верующее в Бога, в того грозного и величественного, который знаком лишь немногим на Земле, Бога, не прощающего даже вольной мысли. То человечество не будет знакомо ни с какими пороками. Оно будет идеальным.

—Ты хочешь создать еще один рай?!— и Леонард рассеялся голосом, от которого у Виталия застыла кровь в жилах.— О, Освальд! ты так ничему и не научился за свои двести семьдесят лет.— Второго Рая не будет!— закричал он страшно, и в соседнем доме вылетело несколько окон,— будет лишь еще один ад. Уходи, дай мне заниматься своими делами.

—Нет, отец, второго ада не будет, а если и будет, то только первый, потому что от твоей обители мы камня на камне не оставим.— И быстрым движением правой руки Кобальт нарисовал в воздухе горящую огнем пятиконечную звезду. Потом рукою же привел ее во вращение, и огненное колесо со свистом, оставляя после себя искрящийся, издающий шипение шлейф, понеслось на Леонарда. Тот пропал, огонь пролетел и взметнул клубы пара с тротуара, уничтожив снег, а граф появился вновь там, где был.

Он сделал широкий жест рукою, и перед Кобальтом выросла стена огня. Он упал в снег, но тут же вскочил на ноги. Огненный вихрь, появившийся по желанию Леонарда, закружился вокруг Александра Владимировича. Снег рядом с огнем вмиг обратился в пар, сутана загорелась, и Кобальт пал на колени. Тут вступил в схватку де ла Вурд. Он, не давая опомниться противнику, бросил в него огненный шар. Тот ударил Кобальта прямо в грудь, и Александра отнесло по воздуху к бордюру метро, где он врезался в мрамор спиной. По мраморным плитам с разных сторон этого входа в переход поползли трещины. Второй шар, пущенный Виконтом, угодил в голову, и язычки огня потекли вниз, поджигая всё на своем пути. Объятый пламенем Александр Владимирович поднялся, мука исказила его лицо. Он закричал и упал лицом в сугроб. Тут пламя запылало ярче, и, наконец, ослепительная вспышка, эпицентр которой, находился в сугробе, осветила всё вокруг. На рядом стоящих столбах шумно разорвало все лампы. Вместе со вспышкой послышался свист и электрический треск. Всё длилось какое-то мгновение, потом улица погрузилась во мрак. Не стало горящего тела и сугроба, лишь асфальт дымился там, где еще недавно находилась куча снега. На мраморной плите бордюра осталось черное выжженное пятно.