Елена Блонди - Татуиро (Daemones)

Держал ее локти, не давая свалиться набок, придерживал, усаживая на корточки, и — глаза его… Закрыла свои, чтоб не видеть. Поймала утекающую руку:

— Подожди, Коля.

— Да?

Чтоб не ушел, взяла за вторую, ледяными пальцами, крепко. Сердце подъехало к горлу, распухло, и закупорило нутро. Сжалось и громко, вместе с курантами из всех окон, сказало «бомм».

— Не ходи, пройдет, — соврала, воткнув слова в промежуток меж ударов.

— Сядь. (бомм) Рядом…

Его дыхание приблизилось и его сердце она услышала тоже, частыми, дикими ударами оно боялось. И пришла жалость, не та, что в постели, когда она ему себя, как подарила. А огромная жалость, небом с мягкими облаками — над ним и над всеми.

— Спросил, что поже-лала там (бомм)…

— Молчи, Дашенька (бомм)…

— Нет… (бомм)

Открыла глаза и жалостью этой, новой, спокойной, посмотрела на него, уже издалека, из того далека, от которого он так долго оттягивал ее, не давая уйти, а то бы уже давно, еще в ту ночь, на берегу…

— Никто не умрет (бомм)… Больше никто…

— Родная… (бомм)…

— Пусть ныряют, просят. (бомм) И не боятся. Ник-то не ум-рет…

…

— Ура-а-а! — закричали в доме, и по улице изо всех ярких окон долбилось и растекалось под желтыми фонарями:

— Ура-а-а! — затукали, затрещали ракеты и петарды, побежали цветные и черные силуэты через свет фонарей, перемалывая локтями чистый ветер, пришедший с моря.

Николай молчал, сидя на корточках перед женой, привалившейся к холодной стене. Смотрел на белое, покойное лицо и увидел впервые, за всю их жизнь не виденное, какие полные, красивые губы у нее — цветком. Без горьких складочек в уголках.

— А помнишь… — шептал ветер и ворошил его волосы, забирая усталость, напряжение, вечное ожидание страха. Приносил из степи покой, настоянный на зимних травах, политых долгими осенними дождями. И печаль. Ему теперь это, понял он, размываясь в невыразимом горьком облегчении, — покой и печаль…

Над пропастью, грохоча с ударами часов и сердец, обламывая с себя черные куски, разваливался стоящий скалой демон. Открывалась за ним зеленая круговерть воды, что уже не столбом, а ниже, куполом, и просто — большой волной через всю бухту, катилась на пески с рассыпанными белыми огнями «Эдема».

— А помниш-шь… — светлая змея стояла дымным завитком, обернувшись вокруг мальчика, державшего в опущенной руке толстого светлячка.

Он подошел ближе, к появлявшемуся из прозрачных обломков Яше. Лежа на покатом краю, тот медленно поднял голову.

— Пойдем, — сказал Вася и потянул Яшу за руку. Свечение, прихотливым завитком вокруг его фигуры, повторило движения.

Они шли вниз, по белой тропе. Мальчик в ореоле серого дыма и темноволосый мужчина с неверной походкой и не помнящим ничего взглядом. Витька и Лариса, окруженные спокойными телами степных змей, смотрели им вслед.

Менялся свет. Багровое зарево отступало под светлым холодным светом зимней луны, а та разгоралась все ярче и ярче, освещая скалы, бухту, вогнутую линию песка и черные в бледном свете крыши «Эдема»

Далеко внизу, на просторном пляже, двое, облитые светом белой луны, нашли место, где волны вздымались выше всего, и встали в ожидании. Витька смотрел, будто на себя со стороны, помня, как стоял перед такими же волнами, только просвеченными красным вином заката, а в волнах неслись к берегу и, вильнув мощными хвостами, исчезали рыбы-серебро, и летела с ними девушка с белым лицом и неподвижными глазами, в которых — свое море.

Фигурки стояли и ждали. Волна поднялась, светя зеленью, пронизанной длинными бликами. Фигурка побольше побежала навстречу, протягивая руки и, окунаясь в бешеную вертящуюся пену, пропала из виду и снова появилась, сбитая с ног уходящей волной. Мужчина сидел на мокром песке, держа на коленях женское тело. Сверху было плохо видно, но — встал и понес туда, куда не долетала вода. И женские руки обнимали его шею.

Маленькая фигурка в серой дымке присела на корточки у самой воды, протягивая руку. Блеснул огонек, исчезая в уходящей воде.

Размывалась, погасла, пропадая среди настоящих звезд, красная луна древнего мира. Уходило зеленое свечение воды и пляж потемнел. Лишь светлая дымка показывала, как Вася подошел к Яше и сестре и вместе они двинулись к огням «Эдема»

Витька передернул плечами, замерзая на зимнем ветерке.

— Пойдем, — сказала Лариса и, сунув ему книгу, поправила на голове платок, — кажется, все тут. А внизу у скалы Генка, ждет нас, замерзнет еще.

— Пойдем, — согласился Витька, страшно вдруг заскучав по теплой захламленной кухне, горячей кружке в руках и по мурлыканию Марфы.