Фрэнсис Вилсон - Ночной мир

Он проследил за взглядом Сильвии, с грустью наблюдавшей, как улетучивается дух старины, присущий Тоад-Холлу.

— Какой позор, правда?

Сильвия улыбнулась. Ей было приятно, что они все еще способны читать мысли друг друга, даже после того, как возвращались из города в неловком молчании. Натянутость усилилась, когда Алан рассказал ей про парня, сказавшего, когда они уходили: «Только трое из вас вернутся». Что за ужасные вещи он говорит!

— У меня такое чувство, будто я становлюсь очевидцем конца целой эпохи.

— Возможно, это станет завершением чего-то большего, чем эпоха, — сказал Алан.

Сильвия вся напряглась. Она знала, куда клонит Алан, но ей не хотелось продолжать этот разговор. Она просто боялась его, с того самого момента, когда они вышли из квартиры Глэкена.

— Объясни, Сильвия, чем ты так возмущена?

— Я не возмущена.

— Ты как натянутая струна.

Она промолчала и про себя подумала: «Да, я сейчас на взводе, но никакой злости я не испытываю. Даже обидно, потому что я знаю, как использовать свою злость».

— Что ты думаешь об этом, Сильвия? — спросил наконец Алан.

Значит, ты не отступишь.

— О Глэкене. О том, что он сказал утром.

— С утра у меня не было времени, чтобы размышлять, тем более о бреднях этого старика.

— А я верю ему, — заявил Алан. — И ты сама тоже веришь. Я прочел это в твоих глазах, когда ты его слушала. Чушь ты слушаешь совсем с другим выражением лица. Почему ты не хочешь в этом признаться?

— Ну ладно. Я верю ему. Теперь ты доволен? — сказала она, плотно сжав губы, и тут же пожалела.

Но Алану последняя фраза понравилась.

— Вот и хорошо. Теперь, наконец, мы сможем договориться. Еще один вопрос: если ты поверила ему, то почему ушла?

— Потому что не доверяю ему. Ты неправильно меня понял, — добавила она поспешно. — Я вовсе не думаю, что он лжет. Нет, он вполне откровенен. Я просто не верю, что он способен повлиять на ход событий, как он сам в это верит. Или хочет верить.

— Может, и так, а может, и нет. Он хотел, чтобы все мы, а главное — ты, восприняли то, что он говорил, но это оказалось для нас невозможным из-за всех этих поистине невероятных для миллионов людей событий, иначе мы, возможно, поверили бы.

— Дат-тай-вао, — сказала Сильвия.

— Да. Если он утверждает, что Дат-тай-вао ему нужно, что бы закрыть эти трещины и не допустить вечной ночи, когда эти проклятые монстры терзают нашу планету, зачем ты прячешь от него Джеффи? Ведь самому Джеффи не нужно Дат-тай-вао.

— Откуда ты знаешь?

— Разве оно улучшило чью-либо жизнь? Посмотри на Вальтера Эрскина, посмотри, наконец, на меня. Вспомни слова из старой песни о том, кто способен творить чудеса волшебным прикосновением: «…оно поддерживает равновесие, которое может быть нарушено…»

— Но Дат-тай-вао до сих пор не причинило Джеффи вреда.

— Только потому, что он пока не использовал эту силу — пока. У него просто не было такой возможности. Но что, если он обнаружит ее в себе и захочет применить?

Ну вот, началось. Она почувствовала, как внутри все закипает, приближаясь к той критической точке, когда она теряет над собой контроль.

— А что, если у Джеффи с Дат-тай-вао особые отношения, не такие, как у других? — спросила она.

Алан с недоумением посмотрел на нее:

— Я не…

— Что, если Дат-тай-вао сохраняет Джеффи таким, какой он сейчас? — Она тщетно старалась подавить в голосе дрожь. — Что, если именно по этой причине он стал восприимчивым, контактным, веселым? Поет, читает, играет с другими детьми, словом, превратился в совершенно нормального мальчика. А теперь этот старик хочет забрать Дат-тай-вао для своего фокусирующего устройства или чего-то еще. Не вернется ли тогда Джеффи в свое прежнее состояние, Алан? — Теперь уже не только голос дрожал у Сильвии, она сама дрожала всем телом. Тряслись руки, колени. — Алан, что, если он опять заболеет аутизмом? — Сильвия закрыла лицо руками, стараясь задержать льющиеся слезы. — Господи, Алан, мне так стыдно! — И вдруг она почувствовала, что кто-то стоит и обнимает ее сзади за плечи, прижимая к себе. — Алан! Ты встал на ноги!

— Боюсь, что не очень прочно. Но дело не в этом. Все утро я смотрел на тебя и никак не мог понять, что творится у тебя в душе. Не мог понять, как ты напугана! Какой же я болван!

— Но встал на ноги!

— Ты ведь и раньше видела, как я это делал.

— Да, но раньше ты опирался на параллельные брусья.

— А сейчас опираюсь на тебя. Я не мог больше сидеть и смотреть, как ты мучаешься, слушать всю эту чушь о том, как тебе стыдно.