Фрэнсис Вилсон - Ночной мир

— Нельзя ли прибавить освещения? — спросил он через селектор.

— Освещение включено на полную мощность. У вас какие-то сложности, «Тритон»?

— Стену видно все хуже и хуже.

— Вы вышли за пределы видимости. Хотите остановиться?

Ник взглянул в иллюминатор. Сплошная темнота. Лучи фар растворяются в темноте, словно черная пустота поглощает их. В нескольких ярдах от ламп. Прожекторы тоже ничего не дают — свет виден футов на двенадцать впереди, а дальше все погружено во мрак.

— Нет, еще на десять футов в темноту. Нет…

Ник нервно сглотнул слюну. Темнота как бы обрубала лучи света, перекрывала их, пожирала.

— У нас неполадки с освещением? — Голос Бакли дрогнул.

— Не знаю, — ответил Ник.

— Лампы утратили свою мощность.

Однако Ник так не думал. Все дело было в темноте, царившей снаружи. Что-то забивало свет, пожирало его. Что-то густое и маслянистое. Казалось, за стеклом иллюминатора чернота шевелится, словно живая и прожорливая.

Он встряхнул головой. Что за мысли? И все-таки было в этой черноте что-то необычное, не из-за нее ли лазерный луч не вернулся обратно? Он улыбнулся. Она и в самом деле «бездонная». Эта проклятая трещина гораздо глубже, чем можно было предположить, но дно у нее, конечно, есть.

— Все включено на полную мощность, «Тритон» Если у вас неполадки с электроснабжением, поднимайтесь наверх, а завтра опробуете еще раз.

— Нет, хочу снять хотя бы одно показание с лазерной установки, — сказал Ник.

Он принялся щелкать переключателями лазерного управления и отметил про себя, что у него дрожат руки. Внезапно в капсуле стало холодно.

Он взглянул на Бакли, который приспосабливал к своей камере вспышку.

— Вы замерзли?

Бакли кивнул:

— Да, после того, как вы спросили об этом. — Изо рта у него шел пар. — Вы снимете показания, а я попробую сделать не сколько снимков со вспышкой через иллюминатор. После этого будем подниматься наверх.

— Договорились.

Ник вдруг почувствовал сильное желание увидеть солнечный свет. Он отрегулировал приборы лазерной установки, нажал на пуск и стал ждать показаний. Ждал долго.

Абсолютно ничего.

Пока Ник проверял приборы, Бакли пытался сделать снимки.

— Бесполезно, — сказал Бакли, с раздражением убирая камеру. — Как будто суп из фасоли разлили.

Ник посмотрел в иллюминатор. Чернота, казалось, давила на стекла, как бы стремясь прорваться внутрь.

Ник снова включил лазер. Опять ничего. Безвозвратно. Проклятие! Может быть, лазерный луч не может пробиться сквозь темноту, а может быть, трещина и в самом деле бездонна. Сейчас его уже это не волновало — он сильно замерз.

— Ладно, хватит, — сказал Ник, — я закончил. Давайте подниматься.

— Поднимайте нас! — крикнул Бакли.

— Повторите, «Тритон», — откликнулись наверху. — Нет приема.

Бакли повторил, но никакого ответа по рации не поступило. Капсула продолжала опускаться.

Ник почувствовал страх. Стены «Тритона», казалось, сжимаются вокруг них. Стало еще холоднее. И темнее.

— Может быть, свет слишком тусклый? — спросил Бакли. Ник лишь кивнул. Язык будто прирос к нёбу.

— Господи, поднимайте нас! — закричал Бакли и стал барабанить кулаком по стальной стенке капсулы. — Поднимайте!

— О'кей, «Тритон», — сказал спокойный голос. — Сейчас начнем.

Но они не остановились, даже не замедлили движения. Темнота с каждой минутой сгущалась.

— О Господи, Квинн! — Голос Бакли стал хриплым от страха. — Что происходит?

У Квинна наконец прорезался голос. Он старался говорить спокойно. Теперь уже и Бакли почти поглотила темнота.

— Не знаю. Но ясно одно: нужно сохранять спокойствие. Что-то случилось с рацией. Но ведь трос у них не бесконечный. Они опустят нас на полную длину, а потом все равно станут поднимать. Ничего другого им не останется. Давайте возьмем себя в руки и повисим здесь немного. Все будет в порядке.

Теперь «Тритон» полностью погрузился во мрак, снаружи и изнутри. Ник не видел даже вытянутой вперед собственной руки. Он потерял ориентацию в пространстве, не знал, где верх, где низ. Живот сводило от страха.

— Квинн! — Голос Бакли, казалось, донесся откуда-то снаружи. — Вы здесь?

Ник выдавил из себя смешок:

— Нет, я вышел за сигаретами.

И вдруг темнота превратилась во что-то твердое, что-то реально осязаемое. Это «что-то» окружало их, прикасалось к ним. Было холодным и зловещим. Оно наполнило Ника безотчетным страхом, от которого холодело внутри. Ему хотелось кричать, звать отца Билла, хотелось домой, к матери-наркоманке, которая чуть не вышибла из него мозги, когда ему было три месяца — куда угодно, только бы не оставаться здесь.