Сергей Саканский - Мрачная игра. Исповедь Создателя

– Разумеется, найдешь. Это заложено в самих правилах твоей игры… Ну что? Идем его пилить, наконец…

В пять часов утра, как всегда, пробило подъем – молотком об рельс у штабного барака. Я сел на кровати. Все было наоборот: жуткая, сноподобная реальность и короткий провал в уютный мир зоны. Я открыл окно и выглянул на воздух. Совсем близко, припудренная утренним светом, шелестела лиственная стена. Я протянул руку, перевалившись через подоконник, чтобы сорвать лист, но не хватало какого-то децила сантиметров. Внезапный спазм в желудке вывернул меня наизнанку. Остатки моего московского обеда вылились на теплую глину, на ту сырую смесь камушков и корешков, которую в Ялте называют землей.

Позже, все-таки глянув на море, я промелькнул по пустой набережной и позвонил из ближайшего автомата матери.

– А я думала, ты шутишь! – сказала она, имя в виду мой самолетик, оставленный вчера на тумбочке.

– Все в порядке, – сказал я. – Как поживает Рыска?

– Какая Рыска?

– Рыска, кот, который… – я осекся: все было ясно. – Не обращай внимания. Это так, ялтинская шутка.

Мы поговорили еще немного.

– Я привезу тебе адамово яблоко, – сказал я на прощание.

Через полчаса я уже был в Ай-Даниле.

Санаторий представлял собой плоский недоразвитый небоскреб, которому не хватало лишь нескольких этажей до золотого сечения.

Я поднялся по ступеням, прошел через холл и вызвал лифт. Перед тучным швейцаром коротко махнул удостоверением инспектора противопожарной обороны.

Я поднялся на верхний этаж и вышел на балкон. Зрелище, представшее перед моими глазами, было самым ослепительным, самым бесстыдным ужасом моего безумия. Несколько минут я пытался осмыслить то варварское, уродливое и огромное, что находилось в нескольких километрах к востоку, на месте Аю-Дага. Это был персональный кошмар, направленный прямо на меня, потому что наглым образом была деформирована самая любимая, наиболее дорогая мне гора в Крыму…

Странная догадка, зацепившись за слово, пришла мне в голову. При всем том, что происходило, звездное небо оставалось неизменным. Сначала мне казалось, что дело лишь в расстоянии и массе, но сейчас я подумал, что масса Медведь-горы гораздо больше, чем масса всех звезд, вместе взятых, потому что в мире едва наберется несколько тысяч человек, знающих звезды. И если бы все происходящее касалось меня и только меня, то, прежде всего, пострадало бы звездное небо – как то, что я знаю и люблю больше всего на свете.

С трудом прикурив на ветру, я привалился к стене и постарался сосредоточиться на том, что мне предстояло делать в ближайшие минуты, но спокойствие не давалось мне. Я стал подробно рассматривать эту… Этот морской пейзаж. Ничего парадоксального не было в том, что теперь Аю-Даг, как бы выражая мысль народную, казался больше похожим на медведя: это был действительно исполинский, карикатурный, какой-то мультипликационный медведь, присевший до ветру. В нагромождении базальтовых глыб можно было различить его уши, глаза… В принципе, потребовалось не так как много работы: подошва и северная часть горы выглядели неизменными, сохранился даже «хвостик», только спереди образовался гигантский нарост. Адалары символизировали теперь две кучи дерьма, которые навалило это чудовище. Я различил камешки в районе родника, где мы когда-то занимались любовью с Полиной. Почему-то стало грустно от мысли, что именно с этого балкона какой-нибудь визионист с подзорной трубой… Молния полыхнула меж Адаларами, в том месте, где до землетрясения 1929 года висела конструкция ресторана… Я не представлял себе своих дальнейших действий.

Я спустился на третий этаж, где как указывали таблички, расположилось логово администрации.

За дверью с надписью «Отдел учета» я услышал человеческое присутствие. Я вошел и увидел женщину, одновременно спереди и сзади, так как она сидела ко мне спиной и смотрелась в зеркало. Она выдавливала огромный прыщ (индийская точка) посередине лба. В момент моего появления Везувий как раз эякулировал на стекло.

Женщина вскрикнула и обернулась, поменяв местами лицо и затылок.

– Чего надо?

– Вас.

– Я, пожалуй, позову охранника, – угрожающе и вместе с тем спокойно произнесла она.

Я был уверен, что безо всякого с ее стороны сопротивления, мог бы овладеть ею тут же, на ее рабочем столе.

– Не стоит, сударыня. Я из Москвы.

Я показал удостоверение. Маркитантка удовлетворилась лишь уверенным жестом красной книжки, не рассмотрев ее содержания. Уже пряча фальшивку в карман, я заметил, что перепутал документы: вместо удостоверения мента предъявил ей минетный мандат.