Сергей Саканский - Мрачная игра. Исповедь Создателя

С точки зрения логики это было невозможным, хотя, судя по опыту классического детектива Агаты, преступником всегда оказывается самый невинный.

Хомяк жил за жирной металлической дверью. Я хотел позвонить условным сигналом, представляющим букву «д» на азбуке Морзе, но вовремя передумал, не желая напоминать о нашей общей юности.

Дверь отворилась тяжело, как в склепе, и на пороге возник какой-то толстяк. Несколько секунд знакомые черты не могли найти себе места в той суповой миске, которую он считал своим лицом. Время как бы исправило одну, чисто лингвистическую ошибку: слово Хомяк , звучащая, как кличка, было на самом деле фамилией субъекта, и в прошлом – высокий, стройный – он ничем не напоминал этого безобидного зверька.

– Заходи, – сказал он голосом Хомяка, вернее, тем его новым голосом, который я услышал в телефонной трубке. – Шузов не снимай, тут вчера сешн был, нашакалили. Рад лицезреть твой фейс…

Он явно переигрывал со сленгом, тщетно пытаясь выстроить вокруг меня Гурзуф начала восьмидесятых. Эта неуклюжая попытка не вызвала во мне ни малейшей жалости. Он был тем, кто посадил меня в тюрьму, если и не тем, кто продал – этого человека я еще не прочь найти – а тем, кто именно посадил меня.

– Ты что, женился на дочери советника? – спросил я, оглядывая обстановку.

– Нет, – сказал он. – Дуся у меня все та же. Я, знаешь ли, сменил профессию.

– Как тебе это удалось?

– Помнишь Жору, что в Чикаго свалил?

– Ну?

– Списались, я съездил. Открыли совместную фирму, теперь фарцуем.

– Чем?

Он косо посмотрел на меня: об этом не спрашивают, не лезь не в свое дело, ты, ублюдок! Я подумал, неужели этот слизистый мешок был когда-то моим другом?

– Трусами, – наконец ответил он.

– Какими трусами?

– Трусами, чулками, насисьниками, шелковыми подписьниками – всего более четырехсот наименований… Ты лучше скажи, чего тебя на дачу потянуло? Мне Жанна сразу после тебя позвонила. Она, верно, совсем крызанулась, если олдовых бухарей не узнает. Кстати, давай задринчим, за встречу. У меня еще около часа времени.

Он жестом пригласил меня в другую комнату, и я увидел сервировочный столик на колесах, на котором возвышалась небольшая горная страна бутылочного стекла.

– Расскажи, – попросил я, – что там произошло?

– Ничего особенного. Я, между прочим, эту самую Марину не видел столько же, что и ты… Ключ она знала, где лежит. Приехали с каким-то мафиози, трахались до потери сознания при свечах, газ то ли сам потек, то ли забыли выключить, ну и – свеча горела на столе – все полыхнуло. Весьма кстати, между прочим. Я, знаешь ли, новый хауз хотел строить, а бунгало было как-то жалко ломать. Короче, расчистили место.

– Какой еще мафиози? – спросил я, чувствуя, что начинаю дрожать.

– Понятия не имею. Меня поначалу стали в полис таскать, но я им дал, и дело замяли. Я даже протокол из любопытства прочитал.

– Как они вообще опознали сгоревшее тело?

– Стоматологическая экспертиза. Еще какие-то специфические признаки. Она стали дальше копать, пока я не стопарнул. Не хватало еще, чтобы на моей даче произошло убийство.

– Значит, это совершенно точно была она?

– Да, к моему удивлению. Этим занимались квалифицированные специалисты.

Мы помолчали. Я заметил, что Хомяк наливает мне вино, а себе – апельсиновый сок.

– За рулем?

– Не в этом дело. Я закодирован на дозу. Более пятидесяти грамм – делаю уэлл. А ты все дринчишь?

– Умеренно.

– А там ?

– Пил с Божьей помощью.

– Ну и хорошо.

Мы помолчали.

– Кто такая Ника? – спросил я.

– Путана. В деле она фигурировала.

– Как ее найти?

– Не знаю. И вообще… Все это темная история, и замешан в ней какой-то крутой пипл. Зачем тебе это? Аскалку нашу ты все равно не вернешь, а собственный пелвис зачем подставлять?

– Помнишь, – вдруг сказал я, – как я спускался в колодец, чтобы посмотреть на звезды, но ни черта не увидел, и чуть было не оборвалась веревка?

– Нет, – покачал головой Хомяк. – Хотя, детство, знаешь ли… А ты помнишь, как мы заслипили на чердаке, а паренсы искали нас весь день, даже в этом самом колодце?

– Помню, – сказал я, хотя ничего такого не было.

Ничего подобного в моем прошлом не было, но оно существовало в его прошлом. Ни слишком ли много сумасшедших на моем пути? Я вдруг почувствовал тошноту и страх. Почему Хомяк ведет себя, как ни в чем не бывало, будто бы и не было той давней истории? А что если она – инвариант реальности, а в его сознании мы старые друзья, которые встретились после вынужденной разлуки?