Эдвина Нун - Темный кипарис

— Мистер Хок! — внезапно закричал Гейтс. — Там она — в окне мансарды… — Старик указывал дрожащей рукой.

Все они, стоя в снегу и опаленные огнем пожара, сосредоточили внимание на том месте, на которое указывал Гейтс. У Стеллы внезапно возникло ощущение, что этот момент был предопределен. Казалось, это была закономерная кульминация всей болезненной истории.

Бушующее в Хок-Хаус пламя осветило окна, как будто зажгли огни для проведения чудовищного дьявольского бала. Наверху, у правого угла здания, распахнулись створчатые окна, там стояла миссис Дейлия, выделяясь на фоне мерцающего красного света, ее руки, казалось, стремились заключить ночь в свои объятия, ее лицо было обращено к темному небу.

— Женщина сошла с ума, — пробормотал доктор Перкинз, осеняя себя крестным знамением.

— Да, доктор, — тихо произнес Артур Карл-тон Хок. — И она достигла конца пути.

— Почему она не спускается вниз? — прошептал жалобно Тодд.

— Замолчи, Тодд, — сказала Стелла. — Это оттого, что она не может.

Они наблюдали за ней, охваченные благоговейным страхом. Пламя бушевало на верхнем этаже, уничтожая все, к чему оно прикасалось. Балки согнулись, брусья пола провисли, стены раскалились. Уродливый черный дым вздымался в комнате позади высокой фигуры экономки.

Раздался продолжительный, глубокий, стонущий вопль. Вероятно, он вырвался из груди женщины. Это могло быть завывание ветра. Что бы это ни было, фигуру в окне мезонина внезапно окутали клубы черного дыма, перемешанного с лижущими языками пламени. Потом все исчезло.

Стелла отвернулась, не в силах смотреть.

— Все кончено, — просто сказал мистер Хок.

Будто для того, чтобы подытожить его замечание, раздался страшный грохот, за которым последовала целая серия громовых раскатов и взрывов.

Стелла, не сумев справиться с собой, еще раз взглянула на дом.

Это был действительно конец.

Хок-Хаус рухнул мгновенно, доски, балки, брусья и крыша превратились в слепящие развалины прямо на ее глазах. Рука Тодда глубже зарылась в ее ладонь.

Стелла с удивлением обнаружила, что плачет навзрыд:

— О, мистер Хок, это был такой красивый дом…

Его рука нашла ее руку и ласково сжала.

— Мы отстроим его заново. Из прочного дуба. Новыми гвоздями. И никакие привидения не станут бродить по его комнатам. Та эпоха для меня закончилась, начинается новая жизнь.

Тодд Хок решительно кивнул:

— Для меня тоже, отец!

— Конечно. Ты мой сын.

— И для мисс Оуэнз тоже?

Мистер Хок опустил взгляд на мальчика, лаская свободной рукой золотистую головку. Он посмотрел на Стеллу, на его крепко сжатых губах не было ни малейшего намека на улыбку. В ужасном свете горящих обломков он сам казался почти божеством. Стелла ощутила, как его сильные пальцы сжали ее руку.

— Мисс Оуэнз останется с нами, Тодд. Она теперь принадлежит нам. Она — сегодняшний день, и мы больше не будем жить в прошлом.

В голубых глазах Тодда застыл вопрос.

— А дерево Оливера? То, с его именем?

Хок кивнул. Выражение лица у него было решительным.

— Пусть дерево стоит там, чтобы напоминать нам о том, что красота также может быть злой.

Гейтс светился от счастья, его морщинистое лицо раскраснелось сильнее, чем от пронизывающего холода. Доктор Перкинз смотрел на своего друга и соседа с уважением, он гордился тем, как ведет себя Артур Карлтон Хок, переживая такую трагедию.

Стелла поближе придвинулась к высокому человеку, стоявшему рядом с ней. Вместе они оглянулись на то, что осталось от Хок-Хаус. Тодд энергично обхватил их обоих руками. Его поведение ясно говорило о том, что втроем, все вместе, они выдержат любые испытания.

— Стелла? — Это произнес Тодд. — Можно мне называть вас Стеллой?

— Да, Тодд. Конечно.

Хок рассмеялся грудным, глубоким смехом:

— Вероятно, это продлится недолго, сын. Потом мы решим, как ты будешь называть ее.

Стелла Оуэнз была счастлива до глубины души. Несмотря на снег, холод и развалины Хок-Хаус перед ее глазами, она почему-то знала, что самая счастливая дорога еще впереди, она просто ожидает ее за горизонтом.

Дейлия — георгин. (Примеч. пер.)

Хороший аппетит (фр.).