Шимун Врочек - Зомби в Якутске

— В Москву?

— Могут и в Москву, там наших всегда много было. Но самых ваших, ценных, могут и в столицу, в Порт-о-Пренс.

— Это где? Я много где был: и в порту, в Намцах, Хатассах, Кангалассах…

— Гаити. Оттуда наш Прародитель явился в мир.

— А че с мордами-то у вас? Вот ты — вылитый Петро с Туймаады… только постарше и кишки у Петро не видно…

Гладкий помолчал и добавил:

— Ни хрена се, вышел от Макара, заначка была, зашел в избушку подлечиться… Выпил, дай думаю посплю, потом на тебе, лечу вниз куда-то… Есть похавать че?

Пообщались мы с Гладким тогда. В первый и последний раз.

Объяснили ему, зачем нам живые Гладкие.

Основная проблема у нас — мы вымираем. Т. е. не умираем просто так, как кошки или собаки неразумные, конечно.

Все проще. Мы не можем размножаться, как животные, как те же Гладкие.

Но мы гибнем — кто-то не проснулся после анабиоза, как мы на севере, мозг иногда разрушается по зиме. На югах в основном гибнут от высыхания, да и немногие оставшиеся Гладкие изредка нас валят. Тот же Эш с бензопилой, не к ночи будь помянут, массу наших положил…Не было созданий более коварных и зловредных, чем Гладкие. Я их даже уважаю за это. Хорошо хоть они не такие живучие, оторви ему, допустим, руку — помрет.

Да и есть нам мало чего осталось, спасают только всеобщий обязательный анабиоз и комбинаты общественного питания, учрежденные Прародителем. На них выращивается корм: кошки, собаки, крысы. Еще поговаривают, бывают такие звери, как свиньи, лошади, коровы. Они такие же вкусные, как кошки, только большие. Но их всех вывезли в Москву, здесь их уже не осталось.

Единственный вариант размножения — Гладкие, которые переходят в нас. Поэтому такая добыча наиболее ценна. Мы жить можем хоть тысячу лет, без рук, без ног, без многих внутренних органов, но больше нас не становится, если кончатся Гладкие. А самые ценные Гладкие — которые размножаться могут, самки в особой цене.

Причем у нас на Севере Гладкие наиболее распространены, прячутся по лесам и окраинам, здесь им безопаснее. Мы в самый длительный анабиоз впадаем, бодрствуют круглый год только крутые из ДэПэ и их пристяжь, охрана, а мы, охотники, просыпаемся только летом, добываем фураж.

Север — кладовая мира. И здесь самые лучшие из нас, самые живучие, самые приспосабливаемые, самые-самые, элита нашего общества. Надо же было такому случиться, что Зло пришло из нашего края!

Правильно говорят — чем прогрессивнее общество, тем оно беззащитнее перед ужасами природы. А прогрессивнее нас на планете не было никого, понимаете? Знаю я, что это шокер, уйди, животное, а то вообще ничего рассказывать больше не буду.

…У Гладких все было проще. Волосы у Старого шевелились от ужаса, пока он слушал, да и мне было не по себе, как ужасно жили эти несчастные создания. Одни Гладкие были «все казз-злы, ворюги», других заставляли работать и попрошайничать, а сами ездили по всему миру развлекаться с отборными самками. Наш Гладкий был самым умным из всех, он сразу понял, что здесь не все чисто и подружился с другими умными особями. Они вместе жили на Туймааде, презирали и не уважали жлобов, которые пили кровь у трудового народа.

…Когда Гладкий рассказывал слабым голосом о своей примитивной жизни, которая была еще до Перерождества, то есть до появления нас, я заметил у него на пальце небольшие кровоточащие следы от укуса. А зубы-то Бааскины не до конца раскрошились, остались, видать, обрубочки-то, которыми он Гладкого цапанул. Как бы заразу какую Бааске не занес, надо его навестить завтра, как он там? И с чего буйствовать стал, непонятно, это видать на него дар речи, внезапно обретенный, подействовал.

Старый от переживаний еще мышку мне принес. А ведь точно, барыжит, чертяка, есть видать левые каналы мимо накладных. Возьму на заметку.

Вот так изменилась судьба моя, Бааскина, судьба Анархиста — да и никто даже не предполагал, что всех нас подхватит и понесет куда-то река непонятная, стремительная и безжалостная. И не выплыть нам теперь из нее, не выгрести.

А утром за нами приехали.

Пока мы сидели эдак мило, беседовали с кормом и в ус не дули, Бааска в участке перекинулся в чудовище. Я видел впоследствии их фотографии, кошмарные порождения разума — розовые лица, ровные белые зубы, глаза страшного белого цвета с темным кругом посередине. А главное — никакой духовности в глазах.

В них была одна первобытная злоба. И ненависть.

Все порезы зажили, все погибшие во время Перерождества ткани регенерировали.