Джеймс Херберт - Копье

– Но неужели в вас не просыпается чувство мести за эту смерть? – Гольдблат вскочил на ноги. – Ведь это неизбежно, что теперь вы будете помогать нам!

– О, нет. Я уже участвовал в этом кровавом месиве, называемом местью. Те дни навсегда кончились для меня.

Оба израильских агента смотрели на него с некоторым замешательством.

– И вы позволите ему уйти в тень после такого преступления? – вновь заговорил Гольдблат. – Что стало с вами, Стедмен? Как может мужчина рассуждать подобным образом?

– В этой стране есть полиция для поиска убийц, – бесстрастно ответил ему Стедмен.

– И вы скажете полиции о нас? Пистолет в руке Гольдблата опять был направлен в сторону детектива.

– Я расскажу им все, что я знаю. – Стедмен видел, что суставы пальцев руки, сжимающей пистолет, уже побелели.

– Давид, это будет еще одной ошибкой. – Ханна протянула руку и положила ее на запястье Гольдблата, и после некоторого замешательства он опустил пистолет.

– Да, ты права, – заметил он. – А теперь ты можешь идти, Стедмен. Ты ошибаешься на наш счет, но мы не хотим тебя разубеждать. Мне тебя жаль.

Стедмен все это время стоял молча, а на его лице была заметна напряженная улыбка. Она была следствием той борьбы, которая сейчас происходила внутри него. Эти люди не понимали, что он хотел помочь им. Старый огонь, который он считал давно потухшим, разгорался вновь. Смерть Мегги вызвала в нем чувства, которые он считал давно похороненными. И его борьба состояла в том, чтобы погасить это пламя и вспомнить те трагедии, к которым привели его эти самые чувства в его прошлом.

– Вы поступили бы очень хорошо, мистер Стедмен, если бы не смеялись над нами. – Гольдблат явно ошибался по поводу улыбки на лице детектива. Его голос звучал угрожающе, а рука, сжимавшая пистолет, поднималась вверх.

С тяжелым вздохом Стедмен вышел из комнаты.

– Идите вы к черту! – сказал он тихо, закрывая за собой дверь.

Стедмен решил не возвращаться в агентство, так как ему был необходим отдых и время для раздумий.

Он был очень удивлен, подъезжая к дому, когда не увидел слоняющихся без дела репортеров, дожидающихся его в надежде на сенсационный материал. В итоге ему удалось спокойно вставить ключ в замок и открыть дверь. Он прошел прямо на кухню, приготовил себе большую порцию водки и вернулся в холл, к своему обычному месту отдыха. Он снял пиджак и тяжело опустился в кресло, прежде чем заметил темную фигуру в пальто, сидящую на диване.

– Доброе утро, мистер Стедмен. Можно я буду называть вас Гарри? Голос звучал грубовато, но при этом не был лишен смеси вежливости и непринужденности. Мужчина был огромных размеров, сплошная гора мускулов, покрытых слоями жира.

– Меня зовут Найгель Поуп, – представился он, протягивая Стедмену открытый бумажник. – Британская разведка, – добавил он извиняющимся тоном.

Стедмен едва взглянул на покрытую прозрачной пленкой его идентифификационную карточку в кожаном обрамлении и подумал, как они смогли так быстро выйти на Моссад.

Бумажник был закрыт и исчез во внутреннем кармане пиджака.

– Я сам служил там когда-то, может быть вы не знаете об этом.

Стедмен спокойно сидел в кресле и маленькими глотками пил свою водку.

– Но какая может быть связь между смертью моего партнера по бизнесу и секретной службой?

Поуп бросил на детектива укоряющий взгляд.

– А что, по-вашему, может быть общего между смертью миссис Уэт и спецслужбами Израиля?

– Как вы узнали об этом?

– Почему вы не рассказали полиции о связях вашего агентства с Моссад? – Этим встречным вопросом Поуп подводил определенную черту в их беседе.

– У нас нет с ними никаких связей! Я только сегодня утром узнал, что Мегги заключила договор с Моссад на обычное расследование! И я собирался сообщить об этом в полицию.

– Человек по имени Гольдблат посетил ваш офис и разговаривал, в частности, и с вами, около недели назад. Нам известно, что он агент Моссад.

– Он хотел, чтобы я занялся розысками их пропавшего агента по имени Барух Канаан, но я отказался от этой работы.

– Гарри, позвольте я сам расскажу вам, что нам известно о вас. Возможно, что таким образом нам удастся избежать пустой траты времени на протяжении нашей беседы.