Тим Волков - Зов Иерихона

У меня перед глазами поплыло всё. Помню только, что закричала я тогда так, как никогда не кричала.

А потом провал. Уже здесь, в участке в себя и пришла. Вот.

-М-да, интересненькое дельце! Весьма и весьма. Что же, вас всё равно придётся задержать до выяснения обстоятельств.

-Каких обстоятельств? Я же всё вам рассказала!

-Проверить надо. Вы пока посидите тут. А мы на кладбище съездим. Посмотрим что там и как. Но это конечно не сегодня. Сегодня спать уже пора. Мадьяр, проводите даму до камеры. Завтра и начнём.

-Но…

-До завтра. Устал я. Пойду, прилягу. И вы Мадьяр, как оформите акт, не засиживайтесь долго. Завтра будет трудный денёк.

Они смотрели на сумасшедшую и не могли оторвать взоров – было что-то в ней первобытного, загадочного, пугающего, разжигающего любопытство. Женщина истошно по-звериному кричала, срывая голос, заходилась в волчьем вое, и сложно было поверить в слова Дитриха, который утверждал, что она еще день назад была вполне адекватной.

- В жизни всякое бывает, – сказал Корб. - Сегодня ты нормальный и вроде ничего не предвещает беды, но что-то незримое точит душу - бах! - один толчок и ты уже не ты, а кричащий сгусток безумия.

Дитрих неопределенно покачал головой.

-Возможно, смерть мужа стала тем последним толчком для неё?

Дитрих поморщился, словно от спинной боли, что иногда наведывалась к нему. Залпом допил остатки в стакане, выдохнул.

-Наверное, мне стоит рассказать вам кое-что. Скрывать нет уже больше ни сил, ни смысла. Не знаю, было ли это взаправду или мне просто показалось, но в виду последних событий вы обязаны об этом знать.

Корб отвернулся от окна, стал внимательно слушать старика.

-Я не совсем уверен, что Фрэнк умер. Дело в том…

И Дитрих, сбиваясь и заикаясь, рассказал Корбу свой случай произошедший у мясной лавки. Корб слушал внимательно, не перебивая, подперев пальцем подбородок. Изредка, не в силах сдержать эмоций, округлял глаза, подкидывая брови к морщинам лба.

Когда рассказ был окончен, Корб уже стоял с открытым ртом.

-Так значит, и мне не померещилось?

-Я не хочу верить в то, что по городу разгуливают ожившие мертвецы!

Последняя фраза, словно сквозняк обдала обоих холодом. Они замолчали, не зная, какое ещё придумать оправдание всему этому. Крик безумной магнитом вновь притянул их к окну, и они продолжили наблюдение, погрузившись каждый в свои тяжелые думы.

-Дитрих, гляньте, - Корб ткнул пальцем в стекло. – Вон там, слева. Это же…

-Ещё один мертвец с фотографии…

-И он живой!...

...Они выбежали на улицу.

-Зачем мы это делаем? - крикнул Дитрих, удобнее обхватывая статую обнажённой женщины двумя руками. - Я не пойду туда!

-Мы должны выяснить это раз и навсегда! Кто-то издевается над нами! Шутки вздумал шутить! А мы как последние олухи купились! Подумать только – ожившие мертвецы! Чушь! Сейчас мы зададим этому весельчаку хорошую трёпку! Да идёмте же!

Они, толкаясь и протискиваясь сквозь толпу, впереди Корб, за ним Дитрих со статуэткой, добрались до крайних рядов, где еще совсем недавно стоял объект их лютой злобы.

-Где он?

-Наверное, нас увидел. Испугался, сбежал.

-Вон он! Уходит! Стой, гад!

Неуклюже словно медведь, переваливаясь с ноги на ногу, беглец скрылся за домами.

-Скорее!

Они миновали дорогу, добежали до домов, стали вновь высматривать беглеца.

-Он сюда пошёл! - махнул рукой Корб.

-Пожалейте старика! Тише-тише!

Дорога привела в замысловатые переплетения узеньких улочек, которые в свою очередь уперлись в глухой тупик.

-Пропал! Как сквозь землю...

Они осмотрели тупик, убедились, что преодолеть его никак не получиться. Значит, шутник ушел другим путём.

-Возвращаемся назад, - разочаровано сказал Корб, но не успели они сделать и шага как тут же попятились назад.

Неприятной прохладой бетонной стены тупик напомнил их спинам, что дальше дороги нет, отступать некуда.

Напротив них, на другом конце коридора из стен, единственного пути из этой засады, стоял тот, кого они так сильно хотели поймать. Сейчас же желание это почему-то напрочь угасло.

Тот, на кого они, обомлев, смотрели, был мёртв.

Они это поняли сразу, в одно мгновение. И лишь когда глаза привыкли к бликам солнца, детали одна страшнее другой стали сверкать как вспышка молнии перед взором, подтверждая этот вывод.

Глаза, иссохшие туманные белки, как папиросная бумага.