Татьяна Королева - Тимур и его команда и вампиры

— Вроде ты знаешь как в ресторане, — фыркнули мальчики.

— Мать рассказывала! — авторитетно объяснил Фигура. — Если человек ни в чем не виноват — зачем ему штраф платить — без протокола или квитанции? Может, он в розыске? Слышь, Цыган, я своими глазами видел, как он в здравпункте целую бутыль спирта спер.

— Брешешь! — ахнул гитарист.

— Хочешь забожусь? Очень ловко у него вышло. Небось тяпнет стакан и спать завалится. Отчим всегда так. Сперва взгреет меня, а как выпьет — спит. Он, когда освободился, рассказывал, что у воров порядки больно суровые.

— Зато у блатных все по справедливости!

— Цыган, а заведено у воров — чуть что, по шеям давать?

— А ты думал. Сразу по ушам и с мастей переведут.

— Это как?

— Все равно как в школе на второй год оставить, — лениво зевнул гитарист — что собой представляет трудовая исправительная система, он успел узнать лично.

Ватага принялась увлеченно обсуждать уголовные законы, о которых имела довольно туманное представление. Особенно живо спорили про то, надо ли уважать и слушаться родню — вроде бабушки или тетки — так же, как отца и мать?

— Одно дело бабушка, материна мать. Понятно, ее надо так же уважать, как родимую мамашу, — серьезно объяснял Цыган, на шее у которого беззаботно болтался простенький крестик на потертом кожаном шнурке, — но тетку или дядю праздновать — уже лишнее. Тоже мне родня — седьмая вода на киселе!

Фигуре пришлось отодвинуться в тень, подальше от костра и курчавого оратора. Стоило ему приблизиться к цыганенку, как его начинало подташнивать, пальцы немели, перед глазами роились черные мошки. «Странное дело», — подумал он, сдвинулся в сторону, притушил и сунул за ухо початую цигарку и уставился в звездное небо.

Пока в развалинах особняка гомонили и смеялись, в старый сарай рядом с дачей Александровых тихо и дружно подтягивались ребята с окрестных дач, а в двухэтажном домостроении за номером тринадцать по улице Зеленой царила тишина.

Загадочный человек продолжал висеть вниз головой в комнате на втором этаже. Он никогда не был артистом или сотрудником Коминтерна и не занимал никакой штатной должности; как не был он вором или шпионом.

Он вообще не был человеком.

Арман был вампиром.

В пыльный дачный поселок Армана привело жизненно важное дело. Он приехал сюда за чистыми душами, за удивительной силой, которой не найти больше нигде в мире. Великая мудрость создала эту силу и заключила до времени в два хрупких девичьих тела, пометив их особой печатью — цветком невинности и королевской славы, лилией, — печатью древнего братства истребителей вампиров.

Он должен был успеть получить их силу первым.

Раньше, чем девушки достигнут возраста посвящения в Орден.

Ради этой силы он готов был идти на риск, на любые жертвы и без раздумий отправился в далекую страну, о которой знал очень мало. И признаться по правде, за триста пятьдесят лет своей проклятой жизни Арман еще нигде не ощущал себя так омерзительно, как в этой стране. Но сегодня ему пришлось особенно тяжело. Вчера он изрядно оголодал и пригласил в кино дебелую сельскую деваху, из тех, о которых здесь принято говорить «кровь с молоком». Кто мог предположить, что его кратковременная пассия додумается съесть перед свиданием пару долек чеснока?

Пришлось поспешно выскользнуть из кинозала в ночную темноту. Он с трудом отдышался и стал присматривать новую жертву, но до конца фильма было еще далеко, и дорога к поселку опустела. Так обстоятельства вынудили его остановить выбор на сомнительном типе в фуфайке, который переваливался на нетвердых ногах в тени дерева. Крепкие, белоснежные зубы Армана впились в смрадную, небритую шею, щетина оцарапала губы и нёбо, а кровь подвыпившего пролетария оказалась безнадежно отравленной. Надо полагать, местный люмпен прямо на месте «трудового подвига» наглотался политуры — раствора спирта и мебельного лака.

Хватило всего нескольких глотков этой порченой крови, чтобы Армана начала бить крупная дрожь. Казалось, все его внутренности стекленеют и превращаются в хитросплетение ледяных трубок, готовых разбиться при любом резком движении. Очень медленно и осторожно он добрался до дома. Обессиленный, свалился в гамак, в слабой надежде, что время — единственный союзник проклятых и бессмертных — постепенно вернет ему прежнее состояние.