Роберт МакКаммон - Неисповедимый путь

– Хорошо, успокойтесь! Через минуту мы начинаем! А пока прошу вас взглянуть на колоду карт, которую я держу в руке, только не подходите слишком близко, чтобы у вас не обгорели ресницы! Да, прямо из Франции, из Парижа, с такими картинками, которые заставляют мужчину вскочить и закукарекать! Таких вам не купить в местной лавке! Но вы можете купить их прямо здесь, всего за два доллара и семьдесят пять центов! Они-то знают, как играют в карты в Париже!..

Билли беспокойно заерзал на лавке. Рядом с его лицом клубился сигарный дым. Кто-то закричал:

– Сгинь со сцены, или раздевайся, малышка!

Билли охватило смутное и неприятное ощущение, что за ним наблюдают, но когда обернулся, то увидел только массу злобно смотрящих лиц, испачканных зеленым светом.

Шоу началось. Под громкие звуки рок-музыки мясистая рыжеволосая женщина в черном бикини – одна из тех, которые были днем с Сантой – важно вышла на сцену, держа в руках плюшевого шимпанзе. Ее бедра тряслись при движении. Она прижала шимпанзе к своей едва прикрытой груди, а затем стала двигать его по всему телу. Мужики разом утихли, словно загипнотизированные. После минуты или двух вращения бедрами, она покатилась по полу и сделала вид, что смутилась тем, что ее груди выскочили из своего убежища. Она легла на спину, усадив шимпанзе на свою промежность, и начала стонать и корчиться сводя и разводя в воздухе ноги. Ее бедра тряслись все быстрее и быстрее, обнаженная грудь трепетала. Билли казалось, что его глаза вот-вот вылетят из орбит. Затем зеленый свет погас, а когда зажегся снова, то на сцене снова стояла билетерша, предлагая купить что-то, называющееся комиксами про Тихуану.

Следующей танцовщицей была тоненькая негритянка, которая принимала позы, совершенно недоступные для нормального человека из мяса и костей. Большую часть выступления ее промежность, обтянутая тонкими трусиками с нарисованным на самом интересном месте кошачьим глазом, была предложена обозрению публики, в то время как голова девушки покоилась на полу. Музыка ревела и грохотала, но девушка двигалась очень медленно, как бы подчиняясь своему внутреннему ритму. Билли удалось поймать ее взгляд, и он увидел, что ее глаза ничего не выражают.

После того как блондинка пыталась продать лекарство от импотенции, на сцену вышла высокая ширококостная девушка в ярко– желтом платье. На голове ее была огромная грива желтых волос, спадающих на спину, и в середине номера, когда из-под обтягивающего материала выскочили ее громадные груди и стало совершенно ясно, что под платьем она абсолютно голая, она неожиданно сорвала гриву, и все увидели, что у нее на голове нет ни единого волоса. Раздался общий вздох, а затем она показала всем, что у нее нет волос и еще кое-где. За девушкой-львицей последовала грубоватая, немного полноватая брюнетка в тигровой шкуре. Она главным образом стояла на месте, тряся грудями, ударяя пальцами по соскам и сжимая ягодицы. Затем она сделала несколько глубоких поклонов, которые дались ей явно с трудом, что было видно по вспотевшему лицу. После того как она удалилась, блондинка попыталась толкнуть упаковку «Французских щекоталок», а затем сказала:

– Хорошо, вы готовы поджариться? Вы готовы к тому, что из ваших яиц сделают яичницу-болтушку, сварят, а затем повесят сушиться на солнышке?

Раздался вопль согласия.

– Тогда встречайте Санту… Девушку-Пантеру…

Свет на несколько секунд погас, а когда снова зажегся, то в центре сцены лежала, свернувшись, черная фигура. Снова забили барабаны. Пятно красного света медленно скользило по сцене словно рассветное солнце в африканском вельдте. Билли подался вперед, полностью захваченный происходящим.

Из черного комочка поднялась вверх одинокая обнаженная нога и снова спряталась. Следом появилась потягивающаяся рука. Фигура зашевелилась и медленно начала вставать. Она была одета в длинную черную мантию из гладкой черной шкуры, которую обернула вокруг себя, оглядывая аудиторию. Волосы девушки в красном свете прожектора. Она улыбнулась – слабо, со скрытой угрозой – и в следующую секунду, хотя казалось, что девушка не сделала ни единого движения, черная мантия стала спускаться все ниже и ниже, пока не спустилась до груди. Она схватила мантию одной рукой и стала медленно и изящно двигаться под бой барабанов так, что мантия на мгновение открывала то живот, то бедра, то темный притягательный треугольник между ними. Она не отрываясь смотрела на аудиторию, и Билли понял, что ей нравится, когда на нее смотрят, когда ее хотят. И Билли, хоть и знал, что похоть – это смертельный грех, хотел ее так сильно, что ему казалось, что его штаны разойдутся по швам.