Гильермо дель Торо - Закат

Фет, готовый ко всему, выхватил меч. Большая машина остановилась прямо перед ним. От езды по рельсам ее толстые шины превратились в лохмотья; последнюю сотню метров черный «Хаммер» с грохотом несся на одних ободьях.

Решетка радиатора была белой от вампирской крови.

Из машины вылез Гус. Его голова была повязана синей банданой.

Фет метнулся к противоположной дверце, высматривая пассажира.

«Хаммер» был пуст.

Гус понял, кого ищет Фет, и покачал головой.

— Выкладывай, — приказал Фет.

И Гус выложил. Рассказал все, в том числе и то, что он оставил Сетракяна на атомной электростанции.

— Как-как? Ты оставил его там? — переспросил Фет.

Гус улыбнулся, но улыбка его была как вспышка гнева.

— Он потребовал этого. То же самое, что было с тобой.

Фет спохватился. Он понял, что парень прав.

— Его больше нет? — спросила Нора.

— Я не знаю, как может быть иначе, — сказал Гус. — Он был готов драться до конца. И с ним остался Анхель, этот потрясный старый пердун. Не может быть, чтобы Владыка отделался от этих двоих, не испытав хоть какую-то боль. Пусть даже только от радиации.

— Расплав реактора, — вставила Нора.

Гус кивнул.

— Я слышал взрыв и вой сирен. Облако дряни пошло как раз в эту сторону. Старик сказал, чтобы я спустился сюда под землю и нашел вас.

— Он нас всех отправил сюда, — молвил Василий. — Чтобы уберечь от радиоактивных осадков.

Фет огляделся. Они сидели глубоко под землей. Василий привык быть хозяином положения в таких обстоятельствах: он же крысолов, он только и делал, что травил паразитов в их норах. Фет еще раз бросил взгляд вокруг и задумался: а что делали бы в этих условиях крысы, лучшие выживатели на всей планете? И тут он увидел в отдалении сошедший с рельсов поезд — его заляпанные кровью окна хорошо отражали свет фар Гусовой машины.

— Первым делом мы очистим вагоны, — объявил Василий. — Мы сможем в них спать — посменно, заперев двери. Там есть вода, туалеты. Есть вагон-кафе, надо совершить на него налет, на первое время хватит.

— Возможно, всего на несколько дней, — сказала Нора.

— На столько дней, сколько мы захотим протянуть, — отрезал Василий.

Его словно ударили кулаком под дых — настолько сильным был прилив накативших на него чувств. Гордость… Решимость… Благодарность… Печаль… Старик мертв. Да здравствует старик!

— На столько дней, — продолжил он, — сколько потребуется, чтобы там, наверху, рассеялась самая грязная радиоактивность.

— И что потом? — спросила Нора.

Она чувствовала себя не просто выдохшейся. Она выдохлась так, как не выдыхался еще ни один человек. Этот разговор ее доконал. Да что там разговор — ее все доконало. Вот только этому «всему» не было ни конца ни края. Деваться им некуда, а деваться надо, надо, надо, разве что в тот новый ад, который воцарился на земле.

— Сетракяна больше нет, — прошептала Нора. — Он мертв. Или с ним случилось кое-что похуже. Над нами — катастрофа, всесожжение, холокост. Вампиры выиграли. Стригои победили. Это конец. Конец всему.

Никто не произнес ни звука. В длинном тоннеле безмолвно висел тяжелый недвижный воздух.

Фет снял с плеча сумку. Открыв ее, он стал перебирать содержимое своими перепачканными руками, пока не нашел то, что искал, — книгу в серебряном переплете.

— Может быть, и так, — сказал он. — А может, и нет.

Эф забрал один из мощных фонарей Гуса и снова отправился бродить по тоннелям в одиночку, на свой страх и риск, пытаясь пройти до конца каждый вампирский след, который он находил, каждую вонючую тропу стригойских выделений.

Ни одна из них не привела его к Заку. И все же он бродил и бродил, выкрикивая имя сына, — его голос гулко отдавался в тоннеле и возвращался эхом, которое звучало как насмешка. Он допил последние капли из фляжки, а затем запустил этот сосуд из крепкого, толстого стекла в стену тоннеля, и дребезг осколков неожиданно показался ему богохульством.

А затем Эф нашел ингалятор Зака.

Он лежал возле рельса в совершенно заурядной секции тоннеля, которая никакими иными приметами не отличалась. К баллончику все еще была прикреплена этикетка: «Закари Гудуэдер, улица Келтон, Вудсайд, Нью-Йорк». Внезапно все эти слова словно бы заголосили — каждое прокричало о том, что потерял Эф: имя, улицу, район…

Они все потеряли это. А вещи, названия, имена — потеряли смысл.

Эф поднял ингалятор и выпрямился в полный рост. Он стоял в темной норе, прорытой людьми глубоко под землей. Эф сжал ингалятор с такой силой, что пластиковый корпус начал трещать.