Никто не мог помешать мне: во всем театре никого не было. Я вынес ее на сцену. Вытащил реквизит. Даже включил свет, потому что знал где это. Было как-то странно и приятно стоять так в пустом театре и кланяться в темноту, туда, где должна сидеть публика.
Но на мне был плащ Садини, у моих ног лежала Изабель. С Волшебной Палочкой в руке я чувствовал себя совсем другим человеком, чувствовал себя как Хьюго Великий.
И я стал Великим Хьюго.
В эту ночь, в пустом театре, я был Великим Хьюго. Я все знал, что и как сделать. Служителей рядом не было – незачем было возиться с зеркалами. Надо было связать ее и самому включить пилу. Лезвие почему-то вращалось не так быстро, как у Садини, когда я приставил его к деревянному ящику, в котором была Изабель, но я заставил пилу работать как надо.
Она все жужжала и жужжала, а потом Изабель открыла глаза и стала кричать, но я ее связал, и потом бояться ей было нечего. Я показал ей Источник Волшебной Силы, но она все равно кричала и кричала, пока жужжание не заглушило все другие звуки и лезвие вышло наружу, перепилив ящик.
Лезвие было мокрым и красным. Красные капли стекали на сцену.
Я посмотрел, и мне стало плохо, так что я закрыл глаза и торопливо помахал над ней Источником Силы.
Потом открыл глаза.
Все оставалось, как прежде.
Я снова взмахнул Волшебной Палочкой.
Снова ничего не произошло.
Тут что-то не так. Я не смог все сделать как надо. Тогда я понял, что почему-то не смог все сделать как надо.
Я стал кричать, и, наконец, меня услышал сторож и прибежал, а потом пришли вы и забрали меня сюда.
Так что, видите, это был просто несчастный случай. Палочка не сработала как надо. Может быть Дьявол отобрал у нее Волшебную Силу, когда Садини умер. Я не знаю. Знаю только, что я очень, очень устал.
Теперь выключите этот свет, пожалуйста?
Мне так хочется спать…
Бетти Рен Райт
Сказки Матушки Гусыни
Письмо – с него началась эта дикая история – отличалось от двадцати уже вскрытых и просмотренных ею только одной деталью. Все остальные были адресованы редактору отдела публикаций для детей издательства "Вебстер". На конверте значилось: "Миссис Джулии Мартелл, редактору детских книжек".
Это сразу бросилось в глаза Джулии и не обрадовало ее. В своей работе она предпочитала анонимность, а эта работа в основном заключалась в том, чтобы вежливо отказывать начинающим писателям. Как правило, она лишь мельком проглядывала письма и сразу же бралась за рукописи, приложенные к ним. Письма действовали на нервы: перед глазами, как живые, вставали лица авторов – не уверенных в себе, отчаявшихся новичков-любителей, пресыщенных домохозяек, замученных бедностью матерей.
Из конверта выпал единственный листок бумаги. "Дорогая малютка Маффит [i] [i] «Малютка мисс Маффит Уселась на травку И вынула свой бутерброд, Но тут появился большой паучище – Бедняжка со страху ревет.» Детский стишок
, начиналось письмо, и она обреченно вздохнула, предчувствуя попытку найти к ней какой-то особый подход. – В прилагаемом пакете Вы найдете мой скромный вклад в дело, которым Вы занимаетесь. Послание предназначается Вам, и только Вам. Надеюсь, оно произведет должный эффект. В противном случае мне придется потревожить Вас снова. С уважением, Дж. Смит".
Она окинула взглядом ряд посылок, ища пакет, подписанный тем же почерком, что и письмо. Вот он, весь в штампах: "Хрупкое. Обращаться с осторожностью".
Подошел Фред Томпсон, с увесистой стопкой папок с рисунками в руках, и с любопытством уставился на странную посылку.
– Похоже, автор ценит свое творение на вес золота.
– Тогда оно вряд ли чего-то стоит, – сухо произнесла Джулия. – Пакет легкий, как будто пустой.
Она развернула обертку. Внутри был толстый слой стружки, сквозь нее просматривался мохнатый черный комок. Она раздвинула стружку.
Не может быть! Она застыла, не веря своим глазам. Но ей не почудилось: черное волосатое тельце, приподнятое на изогнутых ногах, мгновенная реакция на то, что его потревожили. Мохнатые ноги шевельнулись…
– Нет! – вскрикнула Джулия. – О Господи, нет!
Она отшатнулась, замирая от врожденного отвращения ко всем ползучим тварям, и тогда Фред обрушил тяжелые папки на паука.
Ярко освещенное помещение аптеки – вот она и дома. Каждый вечер после работы, проходя привычным маршрутом от автобусной остановки до своей квартиры, Джулия заходила сюда, чтобы купить порцию мороженого, взять свежие газеты или в очередной раз заказать глазные капли: без них она не смогла бы часами просиживать над рукописями. Может быть, Джулии нравилось здесь бывать потому, что аптека напоминала ей место, где она работала в студенческие годы, – еще до того, как познакомилась, вышла замуж и была брошена Тэдом Мартеллом. И уж конечно, это ощущение уюта возникало не из-за служащих; как и в любом большом городе, они появлялись и исчезали в дверях аптеки с монотонной деловитостью чиновников.
Читать дальше