Гордон Макгил - Омен. Армагеддон 2000

— Приехали, — прервал ее мысли водитель. Старуха с трудом вернулась к действительности и тупо уставилась из окна на какую-то контору. Заметив почтовый ящик, она облегченно вздохнула.

— Я опущу, опущу, — с готовностью предложил шофер, но старуха уже выбиралась на костылях из такси.

— Ну сама, так сама, — согласился таксист, терпеливо ожидая ее.

— Вот теперь все отлично, — сообщила старуха, возвратившись в машину. — Второй поворот налево, пожалуйста.

Церковь все еще возвышалась на прежнем месте. Хотя от нее уже оставались одни руины: полуразрушенные стены с покосившейся табличкой «Церковь Святого Луки». Храм, где когда-то крестили Мэри Ламонт, а еще раньше ее отца и деда.

Кое-как выбравшись из такси, старуха несколько минут постояла на тротуаре, который вибрировал под многочисленными отбойными молотками. На одной из церковных стен висела табличка «На снос».

— Неужели на этой земле не останется ничего святого? — еле слышно прошептала старуха, с трудом пробираясь к главному входу. Кости ее разламывались. Мэри Ламонт вдруг резко обернулась. Таксист захлопнул автомобильную дверцу и теперь сидел, прикрыв глаза и, очевидно, решив подремать до ее прихода.

Старуха с трудом ковыляла по тропинке. Массивные дубовые ворота куда-то исчезли. Мэри Ламонт вошла внутрь и подняла голову, разглядывая обвалившийся во многих местах потолок. Она зажала уши, пытаясь избавиться от оглушительного грохота отбойных молотков. Но теперь ногами она еще более отчетливо ощутила их вибрацию. Скамеек не было и в помине, сохранились лишь алтарь и кафедра. Старуха медленно ступала, пряча глаза от всепроникающей пыли. Часто моргая, она добрела до постамента рядом с кафедрой и подняла глаза на большую каменную статую, которую помнила еще с детских лет. Мэри Ламонт застыла, вглядываясь в лицо Христа.

От статуи так и веяло спокойствием. Взгляд Христа, казалось, был устремлен на воображаемую паству, руки Спаситель скрестил в молитве на груди.

Старуха склонилась перед фигурой и начала бормотать молитву, слова которой едва помнила. Внезапно память прояснилась, и она запела псалом. Ее пение словно подхватили отбойные молотки, с новой силой вгрызающиеся в церковное чрево.

Статуя покачнулась, лик Христа чуть не заволокло клубами пыли, поднявшимися с каменных плит. Старуха еле поднялась с колен и коснулась своей шеи. Знак — три крохотные шестерки — исчез.

Мэри Ламонт зарыдала. Но это уже были слезы счастья.

— Я прощена, — прошептала она.

Стена позади нее задрожала, и статуя зашаталась на постаменте. Старуха распрямилась и простерла руки к фигуре Христа:

— Прими меня, Господи, в Царство Твое. Последнее, что она увидела, было лицо статьи, обрушившейся на нее. Подбородок изваяния расколол череп Мэри Ламонт, а каменные персты пронзили ее изможденную грудь. Старуха успела крикнуть, вложив в этот предсмертный вопль всю самозабвенную радость.

Спустя несколько минут рабочий нашел ее. Ему почудилось, будто он слышал чей-то крик, тогда он взобрался на стену и разглядел оттуда погребенную под статуей старушку, как в прощальном любовном порыве обвившую руками и ногами каменную фигуру Христа. Одна нога старушки еще подергивалась в предсмертных судорогах, из глаз струилась кровь, и этими кровавыми очами она через каменное плечо Христа взирала на остолбеневшего рабочего. И тут ему, уже теряющему сознание, вдруг показалась, что старушка улыбается.

В одном из номеров римского отеля раздался телефонный звонок. Филипп Бреннан, зевая, отстранился от жены, потянулся к телефонной трубке и снял ее. Звонил его секретарь.

— За ночь что-то изменилось в повестке? — спросил у него Бреннан. — О'кей, пришлите депешу с утренним кофе, а я через полчаса спущусь.

Бреннан положил трубку и выскользнул из постели. Маргарет даже не пошевелилась. Эта ночь вымотала их: за последнее время любовь превратилась для супругов просто в грубый, необузданный секс. Маргарет это все более и более нравилось, да и его, пожалуй, возбуждало не меньше, однако иногда все-таки хотелось нормальной человеческой теплоты и нежности. Под душем Филипп сморщился от боли, когда струя воды коснулась царапины на спине. Намыливая губку, он вдруг заметил следы укусов на своей груди. Супруги, конечно, мечтали, что все в Риме будет романтично, однако эта сторона их отношений обернулась просто какой-то ненасытной страстью Маргарет.

Когда Бреннан оделся, пакет с документами уже ожидал его. Филипп медленно потягивал кофе и пробегал глазами последние сообщения разведки из Тель-Авива о передвижениях войск на Голанских высотах. Весь текст информационных бюллетеней, все это словоблудие он постиг еще с детства. Мало что изменилось с тех пор. Те же штампы, те же интонации. Пожалуй, значительно возросла только интенсивность событий. Мир словно наполнился страхом и напряжением с тех пор, как у ливийцев появилась бомба.