Стивен Кинг - Противостояние

– Да…

Ширли умерла в феврале от инсульта.

Фрэнни взяла его за руки. Ее яркие глаза светились решимостью.

– Я считаю, что мы не должны бояться того, что нас ждет, и можем жить так, как нам хочется.

– Хорошо. Мне нравится. Это правильно.

– Я люблю тебя, Восточный Техас.

– Взаимно, мэм.

Питер вновь заплакал.

– Пойдем посмотрим, что с нашим императором.

– Он пытался ползти и стукнулся носом. – Люси передала малыша Фрэн. – Бедный кроха!

– Бедный кроха, – согласилась Фрэн и прижала сына к себе. Малыш привычно ткнулся головой в ее шею, посмотрел на Стью и улыбнулся. Стью ответил тем же.

– Привет, малявка!

Питер засмеялся.

Люси перевела взгляд с Фрэн на Стью, снова на Фрэн.

– Вы уезжаете, так? Ты его уговорила?

– Скорее да, чем нет, – ответил Стью. – Но мы пробудем здесь еще достаточно долго, посмотрим, кто у тебя в животе.

– Я рада, – кивнула Люси.

Издалека донесся звон колокола, мелодичные звуки поплыли в теплом воздухе.

– Ленч. – Люси поднялась, похлопала по огромному животу. – Слышишь, мелкий? Мы собираемся поесть. Ох, не пинайся, я уже иду.

Стью и Фрэн тоже поднялись.

– Возьми мальчика. – Фрэн передала ему малыша.

Питер уже заснул. Втроем они пошли вверх по склону к Рассветному амфитеатру.

Летний вечер, сумерки

На закате они сидели на крыльце и наблюдали, как Питер энергично ползает по пыльному двору, Стью – на стуле с плетеным сиденьем, продавленным от многолетнего использования, Фрэн – в кресле-качалке, слева от Стью. Во дворе подвешенная на цепях покрышка-качели отбрасывала на землю тень, похожую на пончик.

– Она долго жила здесь, да? – спросила Фрэнни.

– Очень долго, – ответил Стью и указал на Питера: – Он весь перепачкается.

– Вода у нас есть. Ручной насос. Надо только покачать. Все удобства к нашим услугам, Стюарт.

Он кивнул и больше не сказал ни слова. Раскурил трубку, глубоко затягиваясь. Питер обернулся, чтобы убедиться, что они все еще на крыльце.

– Привет, малыш! – Стью помахал ему рукой.

Питер упал. Поднялся на четвереньки и вновь пополз по большому кругу. У начала проселочной дороги, уходящей в поле дикой кукурузы, стоял маленький кемпер «виннебаго» с закрепленной на капоте лебедкой. Они ехали по сельским дорогам, но время от времени лебедку все равно приходилось пускать в ход.

– Тебе одиноко? – спросила Фрэнни.

– Нет. Может, и будет… со временем.

– Тревожишься о ребенке? – Она похлопала себя по животу, пока еще плоскому.

– Нет.

– Питер будет ревновать.

– Это пройдет. И Люси родила двойню . – Он улыбнулся небесам. – Подумать только!

– Я их видела. Как говорится, лучше один раз увидеть. Когда, по-твоему, мы доберемся до Мэна?

Он пожал плечами:

– Где-то в конце июля. Хватит времени, чтобы подготовиться к зиме. Тревожишься?

– Нет, – ответила она. Встала. – Посмотри на него, он весь перемазался.

– Я тебе говорил.

Стью наблюдал, как она спускается с крыльца и поднимает малыша. Он сидел там, где частенько сиживала матушка Абагейл, и думал о жизни, которая ждала их впереди. Думал, что все у них будет хорошо. Со временем им придется вернуться в Боулдер, хотя бы для того, чтобы их дети могли встретить своих сверстников, найти себе пару, жениться и родить своих детей. А может, Боулдер придет к ним. Некоторые из оставшихся задавали множество вопросов об их планах, можно сказать, устроили настоящий допрос… но в глазах читалось желание сделать то же самое, а не презрение или злость. Жажда странствий охватила не только Фрэн и Стью. Гарри Данбартон, который раньше продавал очки, говорил о Миннесоте. Марк Зеллман – о Гавайях, это же надо. Учился управлять самолетом, чтобы добраться до Гавай ских островов!

«Марк, ты убьешься!» – попыталась переубедить его Фрэн.

Марк задорно улыбнулся и ответил: «Кто бы говорил, Фрэнни».

И Стэн Ноготны мечтал о походе на юг. Остановиться на несколько лет в Акапулько, а потом двинуться в Перу. «Вот что я тебе скажу, Стью, – признавался он, – все эти люди нервируют меня. Я чувствую себя одноногим калекой на конкурсе пинков. Теперь я знаю только одного человека из десяти. Люди запирают на ночь двери… да, это факт! Послушав меня, никогда не поверишь, что я жил в Майами. А ведь я прожил там шестнадцать лет и каждый вечер запирал дверь. Но черт побери! С этой привычкой я с радостью расстался! В любом случае здесь становится слишком людно. Я много думаю об Акапулько. Поэтому, если смогу убедить Джейни…»