Дмитрий Головёнкин - Последняя сессия [СИ]

Витамин быстро шёл на поправку. Вскоре, он смог вернуться к прежней жизни. Однако прежней её назвать было уже нельзя. Нечто значимое и важное всё-таки уже произошло.

Оно ждало Лёху…

После больницы он сразу встретился с важными людьми, которые вызвали его на беседу по поводу того, что произошло с ним и его людьми. Старшаки долго и внимательно слушали Лёху. Но никаких деталей он вспомнить так и не смог. Но поскольку Витамин был далеко не последним человеком в определённых кругах и пользовался своим авторитетом и доверием, то ему было дано время всё обдумать, вспомнить и потом сообщить, что и как. До того момента, Витамина отстранили от дел и временно вывели из расчётов.

А тем временем в квартире на Садовой- Каретной умер Павел. Умер, так и не придя в сознание…..

— Давай, поднимай, Шкет! Понесли! — командовал Сергей, который основательно изменился с того дня, как только попал в институт. — Пошевеливайся!

Посреди ночи они тащили на себе грубый мешок, в котором лежал труп Паши. Как только тот умер, было решено избавиться от трупа. И вот теперь, когда за окном была обычная холодная московская ночь, двое тащили тяжеленный мешок с умершим приятелем из квартиры на улицу, где их ждал красный Фольцваген Пассат. Коха сидел за рулём и дожидался их.

— Ты будешь тащить или нет, змей паршивый? — ругался на Шкета Серёжа. — По-твоему я должен один его тащить?

— Да тащу я его, тащу! — промямлил Шкет, который в последнее время стал очень нервным. Это было связано с их роковой вылазкой на люблинское кладбище, когда Витамин подстрелил Павла. После этого случая со Стасом случился, чуть ли не нервный припадок. Он почти потерял веру в Коху и, если бы тот не взял ситуацию в свои руки, Шкет убежал бы. Убежал бы всё равно куда, лишь бы подальше от него.

— Онанизмом ты занимаешься, а не тащишь! — ругнулся Сергей. — Бери давай за тот край и понесли. Коха ждёт уже.

С большим трудом они преодолели расстояние с пятого этажа на первый по лестнице (лифт не работал). Оставалось пройти ещё один пролёт, выйти из подъезда и погрузить мешок в багажник машины, а там ерунда.

Стас шёл первым и находился чуть ниже Сергея. Неожиданно, от перевеса, из мешка высунулась посиневшая рука покойника и легла на горло Шкета.

— Аа-а-а-а-а! — заорал Стас не своим голосом. Глаза его выпучились от страха и он выпустил мешок из рук. Тот с глухим стуком упал на бетонный пол, второй конец мешка выскользнул из рук Сергея, который от громкого крика сам изрядно напугался, и тело покатилось по ступенькам вниз.

— Заткнись, идиот! — рявкнул на него Сергей. — Ты хочешь весь дом перебудить?

— Он хотел удушить меня. Он схватил меня за горло, — визжал Стасик. — Смотри, он убегает от нас!..

— Утихни, придурок!

— Он ожил! Гляди, он ожил.

— Придурок! — заорал на него друг. И влепил ему оплеуху. Но Стас никак на это не отреагировал. Он продолжал тупо смотреть на прыгающий по ступенькам мешок, закусив нижнюю губу.

— Он шевельнулся! — верещал Стас, тыча дрожащим пальцем в сторону мешка. Пальцы другой руки он в ужасе закусил зубами. — Я правда, видел, как он шевельнулся…

— Э-э-э! — протянул Сергей, — Да ты никак умом тронулся?

— Правда, я это даже почувствовал! — не успокаивался Шкет. — Я нёс его, а он вдруг взял и шевельнулся и схватил меня за горло!

— Хорош, трепать языком, тварь! — Сергеё схватил Стаса за шиворот и как следует тряхнул. — Бери мешок и потащили! Или ты хочешь, чтобы нас посадили?

От этих слов Стас вздрогнул. Он тут же пришёл в себя. Они вместе нагнали катящийся мешок почти в конце лестницы. Шкет нехотя и очень осторожно взялся за свой край и они выволокли его на улицу, где погрузили в багажник, а потом отвезли труп в глухой подмосковный лес и там закопали.

Холодные сумерки быстро окутали город, погрузившийся в тусклый свет фонарей. Шёл снег и пушистые снежинки мелькали и кружились в воздухе, они как будто танцевали под неслышимую людям музыку. Морозный ветерок подхватывал их, то вздымая в высь, а потом вдруг отпускал и тогда они падали на землю туда, где нашли своё пристанище тысячи и миллионы таких же снежинок.

Люди кутались в тёплые одежды. Красные отмороженные носы отогревали вязаные варежки, которыми они закрывались. В тот день термометр показывал — 34 по Цельсию.

В маленькой каморке помимо музыкантов сидело ещё несколько ребят. Под красивую медленную музыку Лёха с Яной сидели обнявшись, Вова, удобно устроившись в кресле, потягивал красное вино "Слёзы монашки" и чём-то размышлял. А Саша с Леной, забившись в уголке, целовались.