Френсис Кроуфорд: Верхняя полка

Все это — только факты. Я вскочил, сна — ни в одном глазу, да если б я и дремал, падение меня бы тут же пробудило. Более того, я сильно разбил локти и колени, и наутро ссадины и кровоподтеки рассеяли всякие сомнения в реальности произошедшего. Итак, иллюминатор был открыт настежь и закреплен изнутри. Это было непостижимо, и я скорее удивился, чем испугался. Потом закрыл его и закрутил винт изо всех сил. В каюте было темно. Я прикинул, что иллюминатор открылся примерно через час после того, как Роберт задраил его в моем присутствии, и решил понаблюдать, не откроется ли он снова. Медная оправа иллюминатора очень тяжелая, он открывается с трудом, и я не думаю, что винт повернулся от тряски. Сквозь толстое стекло иллюминатора я видел серые вспененные волны, бьющие о борт корабля. Я простоял так с четверть часа.

Вдруг я отчетливо услышал позади себя какой то шорох и невольно обернулся, хотя ничего не мог разглядеть в темноте, и потом — очень тихий стон. Я рванулся к полкам, рывком раздвинул шторки над верхней и просунул туда руки. Там кто то лежал.

Я помню свое ощущение: мне показалось, что я сунул руки в сырой погреб, из за шторки на меня поплыл смрадный запах застоявшейся морской воды. Я нащупал что то вроде человеческой руки, она была гладкая, мокрая, ледяная. И когда я отдернул свою руку, кто то прыгнул на меня сверху — тяжелый, мокрый, пахнущий тиной. Он, казалось, был наделен сверхъестественной силой. Я отшатнулся, и в то же мгновение дверь распахнулась, и он выбежал из каюты.

Я не успел испугаться и, выскочив вслед за ним, кинулся в погоню. Но было поздно. В десяти ярдах перед собой я видел — абсолютно в этом уверен — тень, мелькнувшую в слабо освещенном коридоре. Так ночью в тусклом свете фонаря мелькает тень лошади, несущейся впереди легкого экипажа. Мгновение — и она исчезла. Я стоял, вцепившись в полированные перила в конце коридора, где он сворачивал в другой отсек. По спине у меня бегали мурашки, и холодный пот струился по лицу. Я этого нисколько не стыжусь: страх сковал меня.

Все же я совладал с собой и усомнился в увиденном. Какой то абсурд, подумал я, наверное, гренки с сыром на ночь — тяжелая пища. Все это — ночной кошмар. Я направился к свой каюте, нехотя зашел туда. Она пропахла стоячей морской водой. Точно такой же запах стоял здесь накануне, когда я проснулся среди ночи. Я принудил себя покопаться в потемках в своих вещах и нашел коробку со свечками. Потом я вставил свечку в дорожный фонарик, который всегда беру с собой — читать, когда потушат свет, — зажег ее и обнаружил, что иллюминатор снова открыт. Меня объял леденящий ужас, какого я прежде никогда не знал и, надеюсь, не узнаю. Я все же взял фонарь и заглянул на верхнюю полку, полагая, что вся она пропитана морской водой.

Я был разочарован. Постель была смята, от нее сильно пахло морем, но постельное белье было совершенно сухим. Я решил, что Роберт не отважился прибрать ее после вчерашнего происшествия, и весь этот кошмар мне привиделся. Я еще шире раздвинул шторки и очень внимательно осмотрел полку. Там было сухо, но иллюминатор был снова открыт. Уже отупев от страха, я задраил его и, вставив трость в медную петлю, повернул ее так сильно, что металл погнулся. Затем я подвесил дорожный фонарик над изголовьем обитой красным бархатом кушетки и сел, чтоб прийти в себя, если это возможно. Так я просидел всю ночь, даже не думая об отдыхе, впрочем, я почти лишился способности думать. Но иллюминатор был закрыт, и я полагал, что он больше не откроется, разве что на него надавят с колоссальной силой.

Наконец забрезжил рассвет, и я медленно оделся, снова обдумывая то, что произошло ночью. Утро было чудесное, и я вышел на палубу, радуясь раннему яркому солнцу, легкому ветру, приносящему свежий запах морской воды, так не похожий на смрадный дух в моей каюте. Я невольно свернул к корме, к каюте доктора. Именно там он и стоял с трубкой, вышел подышать свежим воздухом, как и накануне.

— Доброе утро, — спокойно сказал он, глядя на меня с явным любопытством.

— А вы оказались правы, доктор, — сказал я, — в этой каюте и впрямь неладно.

— Я так и знал, что вы передумаете, — торжествующе произнес он, — У вас была тяжелая ночь. Приготовить вам что нибудь для поднятия духа? У меня есть отличный рецепт.

— Нет, благодарю вас, — ответил я, — позвольте мне рассказать вам, что произошло.

И я постарался объяснить ему, как мог, что со мной случилось, не утаивая страха, неведомого мне никогда раньше. Особенно подробно я рассказал об иллюминаторе: уж это был факт, за который я мог поручиться, даже если все остальное было плодом моего воображения. Я дважды задраивал его посреди ночи и второй раз погнул медную петлю тростью. Я, пожалуй, даже перестарался, убеждая его, что все это не выдумка.