Владимир Алеников: Сумерки в спальном районе

Угасающим сознанием Кирилл внезапно понял, что произошло. Маленькая стерва перекусила ему сонную артерию.

— Но почему? За что? — прохрипел он.

— Я же говорю, я не Валя, — спокойно ответила девочка.

И, наклонившись над ним, стала пить из перекусанной артерии, откуда непрерывно пульсирующим фонтанчиком выбрасывалась кровь. Напившись, она распрямилась, достала из кармана курточки грязный платок, тщательно вытерла окровавленные рот, подбородок.

— Я — Девочка-Смерть! — заявила она с гордостью.

Но Кирилл этих слов уже не слышал. Хотя тело его еще дергалось, сучило ногами, недоуменный взгляд уже давно стал неподвижен, был устремлен вверх, в темное небо.

Девочка-Смерть довольно хмыкнула. Она чувствовала, как быстро реагирует на свежую, чуть солоноватую кровь ее организм, как он оживает, настраивается на новый лад. Вся она стремительно менялась сейчас, еще больше становилась иной.

Все получилось очень удачно. Даже быстрее, чем с тем, прошлым лохом, ради которого пришлось раздеваться в подъезде. А главное, очень вовремя, последние две недели она уже очень чувствовала, что пора. Понимала, что она голодна, что важно поскорее напиться. И вот, все как по маслу. Теперь можно было успокоиться, по крайней мере на ближайшее время.

Если она будет подпитываться хотя бы раз в два-три месяца, то этого вполне достаточно. Так пишут в книжках, так показывают в кино про все эти ночные дозоры, поэтому сомнений быть не может — бессмертие ей обеспечено. А больше ей ничего и не нужно. Пусть все остальные подыхают, она, Девочка-Смерть, будет жить вечно!

Валя нагнулась, подобрала валявшийся рядом пакет, заглянула туда. Глаза ее заблестели от удовольствия. Сегодня ей определенно везло. Этот мужик, валявшийся рядом, видать, сам любил нюхнуть, вон как затоварился. Тут надолго хватит! Она подхватила мешок и бодро зашагала по улице, радостно глядя по сторонам.

Вокруг было тихо, район спал, окна в многоэтажках были погашены. Впрочем, не все. Метров через двести Валя заметила в доме напротив, кажется на тринадцатом этаже, горящее окно. Зоркими глазками она разглядела, что у окна сидел человек. Ну что ж, раз кто-то хочет посмотреть на нее, пожалуйста, ей не жалко. Девочка-Смерть к вашим услугам!

Валя приостановилась, задрала голову вверх, широко улыбнулась невидимому наблюдателю. Потом весело помахала ему рукой. Смотри, дорогой, пока я добрая, любуйся! Пока ты — живой! А то ведь тебе, бедняжка, наверное, не так уж и долго осталось.

И вприпрыжку побежала дальше, помахивая мешочком с клеем.

Даша с удивлением смотрела в бинокль, провожала взглядом странную девочку до тех пор, пока это было возможно.

Потом оторвалась от окуляров, задумчиво откинула голову на спинку стула.

Неужели девочка разглядела ее оттуда?

Похоже, что так.

Но почему девочка ей улыбалась?

И почему помахала ей?

Точно так же как до этого Кирилл, тем же самым жестом.

Что же это все могло значить?…

На спальный район опускались очередные сумерки. В бинокль было прекрасно видно, как меняется освещение, как сгущается серая муть, размывает очертания домов, поглощает машины и деревья, заполняет улицу, стирает лица устало бредущих по ней людей. Все оказывалось неверным в этом сумеречном мире, менялось на глазах, обретало иные формы, становилось совсем не тем, чем представлялось всего несколько минут назад.

Даша прикрыла глаза и бессильно откинула голову на спинку стула. Скоро пройдут ровно сутки, как она сидела, накрепко привязанная к этому ужасному, ненавистному стулу. Скоро ровно сутки, как она вынуждена пялиться в чертов бинокль, направленный в одно и то же место, вниз, на противоположную сторону улицы.

Она давно, еще ночью, поняла, что Кирилл не вернется, что с ним что-то случилось, что эта девочка, весело помахавшая ей рукой, имела к его исчезновению какое-то отношение. Поначалу, осознав это, она даже обрадовалась и какое-то недолгое время пребывала в состоянии веселой приподнятости. И только потом, сообразив, в какой безнадежной ситуации она оказалась, постепенно провалилась в ледяную, замораживающую все чувства бездну ужаса. Никто в целом мире не знает, что она здесь, никто не придет ей на помощь. Она будет сидеть на этом проклятом стуле и пялиться в бинокль, пока не превратится в мумию, такую же мумию, которую хранит на своем балконе выжившая из ума старуха, княжна Шаховская.