Виктор Степаков - Мистический Петербург

Агент приказал активисту:

— Дуй к телефону, вызывай оперативную бригаду.

Оставшись один, Упит, чтобы не видеть мертвого тела, прикрыл дверь склепа и внезапно почувствовал на себе чей-то тяжелый взгляд.

Он оглянулся. Безмолвные кресты и надгробия плотно обступали его. Стояла звенящая тишина. В вершинах вязов и тополей гасли лучи заката.

Вокруг никого не было.

Однако ощущение чужого упорного взгляда не проходило. По спине агента неприятно пробежали мурашки. Он громко кашлянул.

— Кхым-м! — звук разорвал тишину, но уверенности не прибавил.

Сгущался вечерний сумрак. Клочьями наползал белесый туман, заволакивая, скрадывая очертания предметов.

— Ты же комсомолец, Упит, кого ты боишься, сраных покойников? — вслух произнес агент и натужно рассмеялся.

Недалеко громко хрустнула ветка. Неясный силуэт мелькнул за надгробием.

— Закоркин, ты? — севшим голосом спросил Упит.

Ответом было молчание.

Под фуражкой агента явственно шевельнулись волосы. Ледяной страх медленно сжал сердце.

— Кто там, выходи! — приказал Упит и выстрелил из револьвера.

На надгробии у фигуры скорбящего ангела осыпалось мраморное крыло. Колыхнув пелену тумана, какая-то смутная тень скрылась между могилами…

Вдали послышались звуки моторов и автомобильные гудки. К месту происшествия прибыла оперативно-следственная бригада.

Судебный медик, при свете керосиновых фонарей производивший первичный осмотр трупа, вышел из склепа явно обескураженный.

— Похоже, что у погибшего перегрызено горло. Не разорвано, не перерезано, а именно — перегрызено. И, кроме того, при такой обширной ране неизбежно обильное кровотечение, тогда как крови вокруг трупа практически нет, — мрачно сообщил эксперт следователю.

Следствие по делу убийства пионера набирало обороты, отрабатывая разные версии. В Парголово и на Северном кладбище появились переодетые агенты угрозыска.

Однажды вечером агент Сольц обратил внимание на девочку-побирушку, собиравшую на кладбище корки хлеба и кутью, по традиции оставляемые на могилах родственниками усопших. Вскоре агент заметил, что рядом с девочкой появился странный тип, который подманивал ее черствой баранкой, медленно отступая в глубь кладбища. «Большеголовый», — мысленно окрестил его Сольц. Побирушка, успевшая тяпнуть на какой-то могилке поминальную стопку водки, безбоязненно следовала за владельцем баранки. Сольц насторожился, происходящее показалось ему подозрительным. Он сделал знак второму агенту — Собачникову, под видом инвалида расположившемуся близ часовни.

Тем временем Большеголовый и девочка удалялись к глухому участку кладбища. И чем пристальнее Сольц наблюдал за ними, тем сильнее его охватывало тревожное предчувствие. Что-то неуловимо зловещее проскальзывало во всей фигуре и жестах Большеголового, не спеша уводящего малолетку подальше от людских глаз.

— А мне на паперти медяков набросали полную кепку. После смены водки возьмем и студня на закуску, — радостно сообщил подошедший Собачников.

— Иди ты к черту со своим студнем! — в бешенстве обернулся к нему Сольц, и в то же мгновение на кладбище послышался короткий, отчаянный вскрик.

Впереди, там, где только что находился Большеголовый и девочка, никого не было, но среди могил в высокой траве происходила какая-то возня.

Картина, представшая перед глазами подбежавших агентов, оказалась кошмарной. Большеголовый, подмяв под себя побирушку, словно собака, зубами рвал детское горло! Сольц двинул злодея ногой. От удара тот сжался в комок, но жертвы своей не бросил: голова несчастной моталась, как у тряпичной куклы.

— Ну-ка, дай я! — раздался голос Собачникова, и на затылок Большеголового обрушился костыль псевдоинвалида.

Злодей, схваченный агентами уголовного розыска, оказался Богданом Жуковичем, местным жителем, недавно приехавшем в Парголово откуда-то из Белоруссии.

На первом же допросе Жукович сознался в убийстве двух малолетних мальчишек и пионера Алексеева. Не скрывал он и причин, толкнувших его на эти зверские преступления.

— Дюже кровь люблю. Не могу без крови, с малолетства привыкши, — бубнил Жукович, шмыгая носом.

Следователь Караулов сразу же обратил внимание на это признание и внешний вид арестованного: непропорционально большую голову, неприятные черты лица, нездоровый румянец на щеках, странный блеск глаз.

Жукович был направлен на судебно-психиатрическую экспертизу в старейшую городскую клинику им. Кащенко. После его обследования мнения психиатров оказались диаметрально противоположными.