Виктор Степаков - Генерал Абакумов - Нарком СМЕРШа

В апреле 1908 года в семье истопника Семена Абакумова родился очередной ребенок.

Крестили младенца в церкви Николы в Хамовниках, где настоятелем был отец Македон, известный в округе своим пристрастием к непомерному возлиянию и куражу. Этим привычкам священник остался верен и на этот раз.

– Сысоем младенца хотите наречь? – мутно взглянул на родителей отец Македон и объявил: – Неблагозвучно. Не буду крестить.

– Да как же ему без крещения. Он, поди, не мамайка, не бусурман какой-нибудь, – заволновалась мать.

– Имя меняйте, либо не буду крестить, – сказал святой отец и даже притопнул ногой.

– Может, Македон? – пришел на помощь ломовой извозчик Федор Гнутов, знакомец семьи и крестный отец мальчика.

– Молчи. Македон – это я, – ответил священнослужитель. – А младенца нарекаю именем Виктор, сиречь – Победитель. И быть посему! – вынес окончательный вердикт и качнулся, едва не опрокинув купель.

Так начиналась жизнь Виктора Семеновича Абакумова, будущего наркома СМЕРШа.

Детство мальчика, проходившее в рабочем квартале, близ Хамовнических казарм, было трудным. Отец из-за беспросветной нужды нередко бывал пьян, ругался и по любому поводу распускал руки. Мать, работавшая прачкой, случалось, тоже выпивала. Витя, предоставленный сам себе, целыми днями бегал со своими сверстниками по Москве, оборванный, грязный и вечно голодный.

Февральская революция 1917 года не внесла в жизнь мальчика заметных изменений. Правда, воображение девятилетнего ребенка поразили толпы москвичей с красными знаменами и бантами, митинги на перекрестках и площадях, где ораторы произносили зажигательные речи, в которых очень часто звучали непонятные слова о крушении монархии, свободе, равенстве и братстве. Витя вместе со всеми кричал «ура» и подкидывал в воздух свою шапку. Находясь под впечатлением от митинговых страстей, он как-то спросил у отца:

– Что теперь будет?

– Да ничего хорошего, – пьяно промычал родитель и рухнул под стол.

Абакумов-старший как в воду глядел: в октябре 1917 года в Петрограде произошла пролетарская революция. Временное правительство было низложено, власть в столице захватили большевики.

25 октября в Москве был создан Военно-революционный комитет (ВРК). В состав ВРК вошли верные ленинцы: Ломов, Смирнов, Усиевич, Муралов, а чуть погодя в него были кооптированы и руководители Красной гвардии – Ведерников и Розенгольц. После этого ВРК немедленно приступил к осуществлению мер по захвату власти. Двум партийным товарищам – Ведерникову и Аросеву – поручалось «предпринять необходимые шаги по занятию телеграфа, телефона и почтамта революционными войсками в целях охраны». Другой большевик, Соловьев, получил мандат с приказом «принять меры к недопущению выпуска буржуазной прессы и занятию типографий буржуазных газет».

Однако московские революционеры встретили сопротивление со стороны созданного 27 октября Комитета общественной безопасности (КОБ) под руководством эсера Руднева и командующего Московским военным округом полковника Рябцева, который опирался на юнкеров Александровского училища и студентов.

В городе начались вооруженные стычки, вскоре перешедшие в ожесточенные уличные бои. Первое время военный успех был на стороне Комитета общественной безопасности. Юнкера и учащаяся молодежь дрались решительно и умело. Тогда как воинские формирования ВРК – красногвардейцы и революционные солдаты – напротив, сражались неохотно и бестолково.

В эти тревожные дни на Хамовническом плацу – огромной площади между казармами и лежащими напротив них же конюшнями и разными службами – шел нескончаемый митинг. Агитаторы из Хамовнического ревкома призывали солдат 193-го пехотного запасного полка, квартировавших в казармах, выступить на защиту революции.

– Товарищи, наши враги в смертельной схватке хотят задавить опору народной революции – Военно-революционный комитет, – стоя на перевернутом ящике, охрипшим голосом взывал к солдатской массе очередной ревкомовец. – Они хотят отнять у народа землю, которая после петроградского переворота навсегда потеряна ими. К оружию товарищи! Будем биться, как свободные граждане! Нас можно убить, но нас не заставят опять пойти в рабство и осудить на рабство наших детей и внуков. Вперед, товарищи, опрокинем врага своим революционным напором!

Солдаты слушали агитатора, дымили самокрутками, но опрокидывать врага явно не спешили. Из толпы, под одобрительный гул, раздались выкрики: