Брайан Ламли - Из глубины

Я поспешно двинулся дальше, тыкаясь в каждую дверь и заглядывая в те, что были открыты, не находя ничего особенно важного и все отчетливее ощущая стремительно сгущающуюся атмосферу ужасной опасности. Потом, я вернулся туда, откуда начал, и осмотрел несколько дверей, на табличках которых стояли незнакомые человеческие имена. По меньшей мере одно я знал — «Доктор Абрахам Уэйт», тот самый «доктор», который причинил мне столько зла. Кроме того, там были имена глубоководных, столь же нечеловеческие, как и почти непроизносимое «Путх'уум-лахойе». А потом мое внимание неожиданно привлекла табличка с именем, которое я немедленно узнал.

На табличке значилось просто «И. Щасков». Но тот Игорь Щасков, которого я знал, был русским биохимиком, чьи работы в определенных отраслях биологии, включая клонирование, принесли ему репутацию в своей области... В 1964 году он сбежал из Советского Союза, после чего исчез из виду. А теперь?..

Дверь комнаты Щаскова оказалась открыта, и я вошел. Меньше чем за минуту я удостоверился в том, что Белтон действительно был прав в своих подозрениях относительно стремлений и побуждений глубоководных. Комната оказалась не чем иным, как небольшой, но исключительно сложной и хорошо оборудованной лабораторией, и мне стало совершенно ясно, в чем должна заключаться работа Щаскова. Это была комната, где он пытался произвести целую армию абсолютно одинаковых глубоководных!

Я увидел достаточно. Теперь мне надо было срочно разыскать Белтона и выбраться из этого ужасного места. Я вышел из лаборатории Щаскова, подошел к главной двери, выключил свет, оставив лишь одну маленькую красную лампочку, свет которой привел меня в это место, и бесшумно выскользнул в коридор. Передо мной оказалась дверь третьей цистерны.

Я пересек коридор, толкнул незапертую дверь и вошел. Свет горел, и это было хорошо, потому что я не знал, где искать выключатель, а цистерна... пуста?

Нет, не пуста, ибо в одном углу беспорядочной кучкой валялась одежда Белтона. А на металлическом полу виднелись темно-красные пятна...

У меня по телу побежали мурашки, и я застыл, точно каменный, заметив краем глаза какое-то движение, настолько незначительное, что оно было почти незаметным. Что-то перебиралось через край углубления в металлическом полу, двигаясь по красному пятну на краю: моллюск, один из обладателей «уникальной» левосторонней раковины, с которой и начался этот кошмар.

На ногах, внезапно ослабевших, точно превратившихся в желе, я подошел к краю углубления. Оно было наполовину наполнено водой, в которой кишели моллюски. Прямо под моими ногами в воде слегка покачивался бочкообразный клубок улиток. На моих глазах кучка этих созданий отвалилась от полузатопленного предмета; отвалилась раздутой, красной и... и насытившейся!

Акклиматизация!.. Погружение в соленый раствор при контролируемой температуре!.. Подкормка высокопитательными веществами!

Видит Бог, если он вообще когда-нибудь существовал — безглазый, обглоданный кровавый комок плоти в воде был всем, что осталось от Джереми Белтона!

Все остальное я помню смутно — безумный клубок воспоминаний, проплывающих перед моим мысленным взором, точно стробоскопический кошмар. Помню, как нашел металлическую лестницу, ведущую наверх, и дверь, открывшуюся на берег с южной стороны главного здания. Помню, как крался во мраке под насмешливо прищуренными звездами, желая добраться до скал южного мыса; как пробирался вокруг нагромождения валунов, пока они не остались позади, а потом плыл в холодной воде. Я вспоминаю, как луна серебрила воду, добавляя свой блеск к огню нездорового возбуждения, охватившего меня. И несмотря на то, что меня вела более сильная страсть, в ночном океане крылась почти гипнотическая притягательность.

Мое следующее воспоминание: я выбрался из воды на южной оконечности бухты, но лишь для того, чтобы тут же оказаться лицом к лицу с существом, которое угрожающе вырастало из мрака до тех пор, пока не нависло надо мной, точно покосившийся сталагмит из мыслящей слизи. Мириады глаз шоггота уставились на меня, его ложноножки жадно потянулись ко мне, окружая... и вдруг он отпрянул в испуге, немой и постоянно изменяющийся, хотя все еще таящий угрозу. Затем последовало... предупреждение. Точно для того, чтобы показать мне, что моя личность остается под сомнением, что это... это создание... сомневается в моей подлинности.