Дана Стейбнау - Совершенный дар

И снова никто не выразил несогласия. Маннаро посмотрел на Вальвера:

— Но и Вальвер прав в том, что при каждом предложении контролировать популяцию мы встречались с отдачей невероятной силы, и мы, контролирующий орган, повисали в пустоте беспомощной мишенью любой группы правозащитников, имеющей своего юриста. Он верно отметил, что в данный момент реакция будет всеохватывающей.

— Но что-то же надо делать! — возразил Лукас. — Слишком масштабной стала их деятельность, чтобы ее можно было игнорировать. Любая дальнейшая огласка приведет к полномасштабному приступу бдительности, и тогда под угрозой окажется более широкая популяция. Достаточно знакомый сценарий.

— Разумеется. — Маннаро наклонил голову, изящно отвечая на вызов, который был брошен почти рычанием Лукаса. — Что нам нужно — это представить нашу акцию как благодеяние. Поэтому позвольте мне поставить вопрос так: кто выиграет от этой акции, кроме нас? — Он посмотрел на Нери: — Кому можем мы предложить это как нечто, отвечающее моменту? Как, будем говорить, совершенный дар?

Она удивленно посмотрела ему в глаза, и тут же к ней пришло понимание.

И она засмеялась, в голос, веселым смехом, скрывавшим оживление от предстоящей работы, такое острое, что им можно было бумагу резать.

Маннаро удовлетворенно улыбнулся.

Полиция штата Аляска располагалась в пятиэтажном прямоугольном здании в Анкоридже, уныло-сером снаружи и разделенном на такие же серые ячейки внутри. Заваленные поверхности металлических столов освещались лампами дневного света, из которых каждая третья или четвертая перегорела.

Лобисон подумал, что это неплохая метафора для полицейской работы — в той степени, в которой его жизнь стоила того, чтобы использовать такие слова, как «метафора». Он высыпал в кофе четыре пакета сухих сливок и шесть пакетов сахара, пошел к столу, где скопившаяся пачка дел почему-то совершенно за ночь не уменьшилась.

Его напарница уже работала. Изящная головка склонилась над серией фотографий с места преступления с такими подробностями, от которых человек в ужасе отшатнулся бы, и даже коп не сразу взял себя в руки.

— Привет, Бен, — сказала она.

— Как ты это делаешь? Я же ни звука не издал. Уши у тебя, как у кошки.

Она посмотрела на него, затрепетала ресницами:

— А может, у меня шестое чувство на больших и красивых дурней?

Они уже год были напарниками, и рабочие отношения между ними развились в добродушное и слегка шутливое заигрывание, никогда не переходящее границ братства по работе. Романов была так горяча, что аж шипела, но Лобисон слишком уважал свою работу, чтобы приударять за напарницей. По крайней мере так он говорил себе, когда у него воображение слишком разыгрывалось.

— Да, вот такое дурное шестое чувство. — Он сел напротив и показал на фотографии. — Зачем ты опять их рассматриваешь? Вряд ли они поменяются, хоть ты дыру в них протри взглядом.

— Знаю. — Она выпрямилась и потерла пальцами глаза. — Сколько их уже? Двенадцать?

— Тринадцать, — мрачно уточнил он. — Если считать того мальчишку в Чикалуне. А я его считаю.

— Тринадцать смертных исходов от потери крови за одиннадцать месяцев, — подытожила она. — В каждом случае — обширные повреждения горла.

— У всех сонную артерию вырвали, — сказал Лобисон. — Если не приукрашивать. Эксперт высказывал мнение, что в каждом случае жертва подверглась нападению зверя — вероятно, собаки, волка или медведя. Возможно даже, что росомахи. В это я вполне могу поверить: росомаха — жуть до чего злобная тварь. Но так как у тел отсутствует большая часть мягких тканей — предположительно, они съедены, — то эксперт не мог получить хорошего следа зубов.

Она откинулась на спинку кресла, сложила руки на груди, глядя на него испытующе:

— А ты все равно думаешь, что это не животное?

— А где это гипотетическое животное? — спросил он в ответ, показав на фотографии. — Преступления совершены в зоне от Гердвуда до Василлы, в том числе в Берд-Крик, Индиане, Спинарде, Малдуне, Маунтин-Вью, Игл-Ривер, Питерс-Крик и Палмере. Ни один случай наблюдения такого животного не был нигде отмечен и не был назван допрашиваемыми свидетелями. Нападение всегда происходит ночью, всегда в полнолуние, и не говори мне, что этим шакалам-репортерам это не в кайф.

Она подняла на него глаза:

— Да, и что?

— Ты у любой бригады «скорой помощи» спроси или у любой сестры приемного отделения, они тебе расскажут. Вся статистика в полнолуние дает всплеск: грабежи, изнасилования, автокатастрофы, домашние драки, да что хочешь. Вблизи полнолуния люди становятся бешеными.