Абрахам Меррит - Гори, ведьма, гори! (сборник)

Я сказал: «Но вы хоть представляете, кто эта девчонка на большой черной лошади?»

Он ответил: «Она, да. Девчонка француза».

Снова ледяная рука коснулась моих волос, мысли заметались… Дахут на черном жеребце… охотится… на кого? И стоящие камни, и люди, гибнущие под ними… все как в старину… в старом Карнаке…

Мак Канн продолжал свой рассказ.

– Мы поехали дальше, и я видел, что старый козел очень возбужден, он все время жевал свои усы. Наконец мы приехали в место, о котором он говорил. Осмотрелись. Хорошее место. Похоже на такое, которое я хотел бы купить, как я ему рассказывал. Старый каменный дом, много комнат – для востока. Меблированные. Мы немного побродили вокруг и скоро увидели стену. Все, как сказал старый козел. Нужна артиллерия или тринитротолуол, чтобы пробить ее. Эф бормотал, чтобы я не особенно на нее смотрел. Большие ворота поперек дороги, похожи на стальные. И хоть мы никого не видели, мне показалось, что за нами все время следят.

Мы походили тут и там, потом вернулись к дому. И тут старый козел беспокойно спросил меня, что я думаю, и я сказал, что все в порядке, если цена устроит, и какая же цена. И он назвал сумму, от которой я замигал. Не потому, что велика, наоборот. И тут у меня появилась мысль. Я сказал, что хочу посмотреть еще несколько домов. Мы еще там походили, а мысль не выходила у меня из головы.

Было уже поздно, когда мы вернулись в деревню. На пути назад остановились поговорить с одним человеком. Он сказал: «Эф, еще четверо исчезли из бедной фермы».

Старый козел заерзал и спросил, когда. Тот ответил, прошлой ночью. Сказал, что управляющий хочет позвонить в полицию. Эф как будто что–то стал подсчитывать и сказал, что всего уже около пятидесяти. Тот сказал, да. Они покачали головами, и мы поехали дальше. Я спросил, что это за бедная ферма, он ответил, что это в десяти милях, там живут нищие, и вот последние три месяца они стали исчезать. И у него появилось то же испуганное выражение, и он заговорил о другом.

Ну, мы вернулись в «Беверли Хаус». Там было много местных жителей, и они отнеслись ко мне с почтением. Видимо, Эф сказал им, кто я такой, и это было что–то вроде комитета по встрече.

Один из них встал и сказал: хорошо, что я вернулся, но надо было мне вернуться раньше. Они уже знали об исчезнувших нищих, и им это не понравилось.

Я поужинал, вышел, людей прибавилось. Они будто собирались вместе, чтобы не так бояться. А моя мысль становилась все настойчивее. А мысль заключалась вот в чем. Я ошибался, думая, что Эф заботится только о выгоде. Мне показалось, что они все страшно напуганы и, может, решили, что я тот самый человек, который может им помочь.

Наверно, Партингтоны там были большими шишками, и вот я, один из них, возвращаюсь. Можно сказать, послало само небо, как раз вовремя. Я сидел, прислушивался, и все разговоры крутились вокруг бедной фермы и француза.

Около девяти пришел еще один. Сказал: «Нашли двух исчезнувших нищих». Все подошли ближе, и Эф спросил: «Где?» И тот ответил: «Билл Джонсон приплыл вечером. Увидел за кормой двух утопленников. Подцепил их. На пристани они со стариком Си Джеймсоном рассмотрели их. Говорит, что он их знает. Сэм и Мэтти Вилан, которые уже три года жили на ферме. Так и лежат на пристани. Наверно, упали в воду, ударились о камни и утонули.

«Как это ударились о камни?» – спросил Эф. И тот ответил, что у них в груди ни одной целой кости. Ребра все разбиты, похоже, их много дней колотило о скалы. Как будто их к ним привязали. Даже сердца раздавлены…

Я почувствовал тошноту и гнев; услышал внутри себя голос: «Так было в старину… так убивали твой народ… давным–давно…» Тут я понял, что вскочил на ноги и Билл удерживает меня за руки. Мак Канн тоже вскочил, но на лице его не было удивления, и я подумал, что он не все нам рассказал.

Я сказал:

– Все в порядке, Билл. Простите, Мак Канн.

Мак Канн мягко ответил:

– Ладно, доктор, у вас свои причины. Ну, вот, тут в комнату вошел долговязый парень с пустыми глазами и расслабленным ртом. Никто не произнес ни слова, все только смотрели на него. Он подошел ко мне и стал смотреть. Потом задрожал и прошептал: «Она опять скачет. Скачет на черной лошади. Прошлой ночью скакала, и волосы развевались за ней, и собаки бежали у ее ног…»

Тут он испустил пронзительный крик и стал подпрыгивать, как игрушка на резинке, и кричать: «Это не собаки! Не собаки! Уберите их от меня! Боже… уберите их от меня!»

И все вокруг стали его успокаивать: «Успокойся, Лайас, успокойся». И увели его, а он продолжал кричать. Оставшиеся молчали. Смотрели на меня серьезно, выпивали, потом уходили. Я… – Мак Канн заколебался… – я был потрясен. Если бы я был старым козлом, я бы показал вам, как кричал Лайас.