Джеймс Херберт - Крысы

На дороге, огибающей кладбище, собралась толпа людей. Люди слышали крики и шум, однако никто не отважился углубиться в густые темные заросли. Все знали, кто ночевал здесь, в этих развалинах. Потому-то никто и не горел желанием выяснить, в чем там дело.

Вскоре появились полицейские. Вслед за ними приехала патрульная машина. В кусты направили мощный прожектор, и трое полицейских с фонариками в руках вошли на кладбище.

Они вернулись через несколько минут смертельно бледные. Один отошел к обочине, и его стошнило.

Харрис резко проснулся и автоматически потянулся к звенящему будильнику. Будильник всегда пугал его, когда заставал врасплох. В последнее время у Харриса появилась привычка просыпаться за несколько минут до звонка, чтобы не дать ему зазвенеть. После этого Харрис обычно дремал еще минут двадцать.

Но в это утро будильник застал его врасплох, — он еще крепко спал. Харрис попытался вспомнить сон. Какие-то зубы, острые, рвущие... Что-то кровавое...

“Черт побери, — подумал он, — это были крысы!” Теперь он вспомнил сон. Была ночь. Он выглянул из окна. И в лунном свете увидел под окном тысячи крыс. Все они смотрели на Харриса. Тьма замерших крыс. Тысячи злобных глаз. Потом крысы устремились вперед, сломали дверь и бросились вверх по лестнице. Слава Богу, что в этот момент зазвонил будильник!

Харрис со стоном перевернулся и обнял лежавшую рядом девушку.

— Доброе утро, Джуд!

Девушка свернулась клубочком и что-то пробормотала со сна. Харрис пробежал языком по ее обнаженной спине. Девушка выгнулась от удовольствия. Харрис просунул руку между ее рук и поджатых коленей и легко погладил плоский живот. Девушка повернулась к нему лицом и с наслаждением потянулась.

— Привет! — поздоровалась она и поцеловала Харриса.

— Уже поздно.

— Не так уж и поздно.

— Нет, поздно. — Дразня, он пробежал пальцами по внутренней поверхности ее бедер. — Разве тебе недостаточно вчерашней ночи?

— Недостаточно. — Джуди принялась целовать его ресницы.

— А мне достаточно. — Он засмеялся и откинул простыни. — Давай на кухню! Погреми там сковородками и кастрюлями.

— Свинья!

Девушка накинула халат и исчезла на кухне. Послышались звуки выдвигаемых и задвигаемых ящиков, воды, льющейся в чайник. Потом с кухни долетела музыка по “Радио Один”. Харрис лежал и думал о Джуди.

Они жили вместе шесть или семь месяцев, и любовь их с каждым днем становилась сильнее. Джуди была модельершей, хорошей модельершей. Они познакомились на вечеринке у общего знакомого. Джуди тогда разрешила Харрису остаться у нее на ночь, но ничего не позволила. Харрис, конечно, пытался, но встретил мягкий отпор. Удивительно, но на следующее утро он был рад этому. Через несколько недель, когда они поняли, что любят друг друга, он спросил, почему в тот вечер она разрешила ему остаться, но не позволила заняться любовью? Джуди не смогла объяснить, потому что сама не знала. Она удивлялась не тому, что не позволила ему заняться любовью, а тому, что оставила его у себя. До Харриса она ни с кем не спала, хотя и была два года помолвлена.

В ту ночь, сказала Джуди, в ней что-то шевельнулось. Почему-то ей стало жалко Харриса. Внешне он казался уверенным, но в душе, как она поняла, был маленьким растерянным мальчиком. Выслушав это, Харрис улыбнулся и сказал, что это его обычный прием обольщения женщин. Джуди кивнула и заметила:

— Да, это было заметно. Но все же под маской уверенности таилась потерянная душа, блуждающая в потемках. Ты, Харрис, неоднозначный человек.

На него слова девушки произвели впечатление. Ему понравилось, что хоть кто-то заинтересовался им. Дальше Джуди объяснила, что не могла отпустить его в ту ночь, что хотела находиться рядом, но до полной уверенности в его и своих чувствах не могла позволить рухнуть последнему барьеру.

Через несколько месяцев они сняли квартиру на Кингс-Кросс. Обсудив проблему женитьбы, они договорились подождать как минимум год, а уж потом решать — или да, или нет.

Порой, обычно когда Харрис бывал один, его охватывала прежняя суровость. Но когда рядом была Джуди, когда они шли, держась за руки, когда занимались любовью, нежность вытесняла из его души всю сдержанность и замкнутость. Его мысли прервал голос Джуди:

— О’кей, лентяй, завтрак почти готов.

Харрис спрыгнул с кровати, надел старый голубой халат и отправился в туалет, находившийся на лестничной площадке. Потом спустился за почтой. Вернувшись, он поцеловал Джуди в шею и сел за маленький столик.