Алексей Атеев - Псы Вавилона

— У вас и своих достаточно, — отпарировал Алексей Гаврилович. — А что касается шанхайских сплетен, то до сих пор главная тема — смерть мальчика, случившаяся в минувший выходной.

— Скворцова этого?

— Вот-вот.

— Какие же толки?

— Разное говорят. Мол, объявился некий злодей-душитель. И мальчик — только первая жертва. Другие толкуют: ребенок — свидетель некоего жуткого преступления, вот его и убрали.

— А я думаю, тут действует психопат, — заявил дядя Костя. — Помню, в Херсоне, еще задолго до войны, нечто подобное случилось. Там один мерзавец тоже детей убивал, правда, исключительно девочек. Нашли довольно быстро, городишко небольшой — все всех знают. Можете себе представить, им оказался сын хозяина москательной лавки — здоровенный тупой детина. Отец у него больно религиозным слыл. Из какой-то там секты. Вообще запрещал сыну на девок смотреть. Мол, грех, и все такое. А натура, конечно, свое берет. Однажды в пустынном закуте встретил он нищенку, кровь взыграла, он бросился на девчонку, а опыта общения с женщинами никакого, к тому же силен как бык. Словом, придушил нечаянно. И, видать, ему понравилось. Второй раз уже сознательно, подкараулил другую бедняжку, сначала придушил, а потом надругался. На второй его и поймали. Причем помог родной отец. Этот придурок прихватил какую-то деталь туалета у убиенной: нижнюю юбку, что ли, или панталоны. А отец и обнаружил, даже не отец, а прислуга, такая же чокнутая, как и москательщик. Она, естественно, хозяину доложила, он давай парня пороть смертным боем, тот и рассказал, как все случилось. И прислуга при сем рассказе присутствовала. Она тут же побежала в полицию от греха подальше.

— Так там были девочки, а в нашем случае мальчик, — возразил Фужеров.

— Да какая разница, кому-то нравятся девочки, кому-то мальчики... У психопатов разнообразные вкусы. Вот, помню, в Екатеринославе...

— А еще болтают: мальчик Скворцов — жертва некоего мистического ритуала, — перебил дядю Костю Фужеров.

— Это уж по вашей части, — иронически произнес дядя Костя. — Вы же у нас знаток и ревнитель средневековой культуры.

— Зло иронизируете, Константин Георгиевич. Данная ситуация вполне возможна. Здесь, в Соцгороде, сосредоточение темных сил. Это легко объяснимо. В городе ни одной церкви, а вокруг столько горя. Верующему человеку негде облегчить душу, хотя бы ненадолго снять внутреннее напряжение. А дьявол — он тут как тут.

— Это уж точно, — поддакнул дядя Костя. — В нашем Шанхае обитают бабы-колдовки. И в большом количестве. Сам не раз убеждался. Вот, к примеру, с неделю назад я вышел на заре во двор, извиняюсь за подробность, помочиться. Смотрю, у соседней харинской землянки Салтычиха вертится. Знаете Салтычиху?

— Старуха такая противная, на левом краю живет.

— Вот-вот, она самая. Чего, думаю, ей тут нужно да еще в такую рань? Пригляделся, а она что-то, понимаете, нашептывает, потом давай какие-то не то перышки, не то нитки кидать в сторону землянки. Я посмотрел еще с минуту на эти манипуляции, плюнул и пошел досыпать. А вечером слышу — бабка Харина жалуется: у козы молоко пропало. Вот тебе и пожалуйста. Не иначе сглазила козу Салтычиха. А картошка-то, похоже, готова?

— Садитесь за стол, Константин Георгиевич, — отвечал Фужеров, — кушать подано.

— Завтрак, он же обед, — прокомментировал дядя Костя, цепляя на вилку поджаристую картошку и заедая ее перьями зеленого лука. — Отлично изготовлено, вот что значит французская кровь. Из такой чепухи царское угощение. Жаль, капустка у нас кончилась. Давайте, куманек, по случаю воскресного дня причастимся. — Он достал из неказистого дощатого шкафчика склянку с мутноватой жидкостью, разлил ее в две старинные зеленого стекла рюмки, отчего в комнатушке сразу же запахло сивухой.

— Ну, с богом! — Старики чокнулись. Дядя Костя проглотил самогон одним духом, а Фужеров сначала сделал маленький глоток, отчего его лицо страдальчески перекосилось, потом выдохнул воздух и уже затем допил свою рюмку.

— Как вы, французы, однако, мучительно пьете, — заметил дядя Костя. — Прямо-таки оторопь берет.

—Так ведь не коньяк, — виновато произнес Фужеров.

— Это верно. Однако, возможно, в недалеком будущем придет время и коньяку. Ведь, как справедливо заметил товарищ Сталин: «Жить стало лучше, жить стало веселей». Вон и карточки на хлеб отменили.

— А что толку? Все равно его свободно не купишь. Какую очередь вчера отстоял! — Фужеров сунул под нос дяде Косте ладонь, с которой еще не исчез выведенный химическим карандашом номер 143.