Мария Барышева - Дарители

Баскаков, не дослушав, прошел мимо него и еще в прихожей услышал доносящийся сверху развязный пьяный хохот. Громко играла музыка. Виктор Валентинович зло дернул головой и быстро поднялся наверх.

Инна была в гостиной. Она уже успела налить себе большой бокал коньяка и, высоко подняв его, танцевала по комнате, задирая подол длинного мятого платья, испещренного мокрыми пятнами, натыкаясь на мебель и беспрестанно хохоча. Тушь и помада размазались, превратив красивое лицо в глупую клоунскую маску, роскошные волосы спутались и болтались, как хвост неухоженного коня. Увидев вошедшего Баскакова, Инна засмеялась еще громче и плюхнулась на диван, пролив половину коньяка себе на платье.

— О, грозный муж пришел!

— Совсем спятила сегодня?! — зло спросил он. — Ты что себе позволяешь?! Ты хоть понимаешь, что ты сделала?! Ты меня перед кучей народу опозорила!

— Да плевать мне… на твою кучу! — Инна отхлебнула из бокала и попыталась встать, но тут же снова повалилась обратно на диван. — Что, не нравлюсь?! Твоя кукла взбесилась?! Да что… Всю мою жизнь… на поводке… в клетке… Что мне носить, что говорить, что делать, что думать — все ты решаешь! Чего ты так смотришь?! Репутация твоя тебя волнует, да?! Что о тебе люди подумают?! Да нас…ть! Ты им деньги даешь и этого довольно! На остальное им наплевать! И на тебя им наплевать! Деньги кончатся, и ты свою репутацию знаешь куда… — она все же встала, кренясь из стороны в сторону. — А я еще молодая! Я жить хочу нормально! Не как Барби! Я хочу сама все решать…

Он одним прыжком оказался возле нее и схватил за плечи, крепко сжав пальцы, встряхнул так, что Инна звонко клацнула зубами. Бокал с остатками коньяка полетел на ковер.

— А ты не нормально живешь?! Да тысячи баб все бы отдали за такую жизнь, как у тебя! А уж как жить — не тебе решать, потому что ты ни хера в этом не понимаешь! За все платить надо, забыла?! За цацки вот эти! — он больно дернул за бриллиантовую сережку, чуть не выдрав ее из уха Инны. — За тряпки твои! За все твои долбанные салоны и спортзалы! За жратву! За дом! Сама хочешь все решать?! Так сама и зарабатывай! Иди улицы подметать, хотя ты и с этим не справишься!

Баскаков отшвырнул ее в сторону, раздался треск рвущейся материи. Инна с трудом устояла на ногах, прижимая ладонь к плечу.

— Ты порвал мне платье!

— Я его купил — разве нет?! Теперь слушай — если еще раз хоть что-то подобное повторится…

— А что ты сделаешь? — спросила Инна с кривой ухмылкой. — Закопаешь, как остальных?!

— Что ты мелешь?! — резко сказал он.

— Думаешь, я дура?! Думаешь, я не понимаю ничего?! Не понимаю, откуда это все?! — она сняла серьги и швырнула в него, но промахнулась и снова захихикала. Баскаков шагнул к ней и остановился, с трудом взяв себя в руки.

— Инна, не доводи, заткнись! Утром поговорим. Умойся и ложись спать, ясно?! Я поеду на ужин без тебя.

— Не сомневаюсь, — насмешливо сказала она и сделала несколько шагов к нему, вызывающе вздернув голову. — Ты уже наверняка нашел какую-нибудь блядь!

— Закрой свой чертов рот — Сонька услышит!

— Ой! И что с того?! Ты думаешь, она сильно удивится?! Да я сама должна у нее учиться — они же сейчас уже и в десять лет трахаются почем зря!

Их разделяло несколько метров, и Баскаков преодолел их одним прыжком и с размаху ударил жену по лицу. Вскрикнув, Инна отлетела назад и упала на пол. Он подскочил к ней, вздернул на ноги и поволок в ванную. Открыл холодную воду и сунул головой под кран. Инна, кашляя и захлебываясь, отбивалась, но он держал крепко, только иногда давая вздохнуть. Потом отпустил и вышел, с грохотом саданув дверью о косяк.

В комнате Сони было темно. Когда он включил свет, то увидел, что дочь лежит на кровати все в том же положении, в каком он ее оставил. Свет не разбудил ее, она только глубоко вздохнула и перевернулась на другой бок. Виктор Валентинович выключил свет и вышел. Надо было бы позвонить врачу и узнать его мнение, и Баскаков даже взял телефонную трубку, но тут же бросил ее обратно на стол.

— Да провалитесь вы сегодня обе! — зло сказал он в пространство. Подошел к центру и выключил музыку, и теперь из ванной сквозь шум воды стал слышен громкий захлебывающийся плач. Баскаков взглянул на часы, выругался и хотел было уйти, но потом все же зашел в ванную. Инна в одном белье, мокрая, дрожащая, сидела на полу, подтянув ноги к груди. Ее лицо было в бледно-серых разводах, на щеке наливался темный кровоподтек. Намокшие волосы облепили спину и плечи. Зеленое платье и колготки комком валялись в ванной, и по ним барабанила вода. Когда муж вошел, она подняла голову и жалобно посмотрела на него.