Стивен Кинг - Худей!

Дети. В кабине старого грузовика сидели дети и глядели на него темными, карими глазами, почти черными. «Худей!» — сказал старик и несмотря на то, что его палец оброс мозолями, его прикосновение было любовной лаской. «Номера Делавара, — неожиданно вспомнил Халлек. — Его развалюха имела номера Делавара. И наклейка на бампере… что-то вроде…» Вилли вспомнил, как он впервые увидел цыган, в тот день когда они только прибыли в Фэрвью.

Вдоль окраины общественного луга Фэрвью припарковали они свои машины, и стайка их малышей сразу же бросилась играть в траве. Цыганки вышли и остановились, наблюдая за ними и разговаривая между собой. Они были цветасто разодеты, но не в те пестрые тряпки, которые обычно ассоциируются с голливудской версией цыган. Женщины носили летние платья, короткие брючки, молодые девушки — джинсы. Цыгане выглядели оживленными, смышлеными и немного опасными.

Молодой парень выпрыгнул из микроавтобуса и стал жонглировать булавами. «Каждому нужно во что-то верить» — гласила надпись на его тенниске. «Сейчас я верю, что скоро выпью пива». Дети Фэрвью побежали к нему, словно их тянуло магнитом, возбужденно попискивая. Под тенниской парня перекатывались мускулы, а на груди подпрыгивало огромное распятие. Мамаши Фэрвью, подхватив детишек, потащили их прочь. Остальные оказались не так уж проворны. Дети старше подступили к подросткам цыганятам, которые прекратили игру.

«Горожане, — говорили их глаза, — мы видим везде детей городов; везде, куда нас приводят дороги. Мы знаем ваши глаза и прически. Мы видели, как скобки на ваших зубах поблескивают на солнце… Но мы не знаем, где будем завтра и где останетесь вы. Разве не надоедают вам одни и те же лица и те же самые места? Нам кажется, что надоедают. Нам кажется, из-за этого вы нас и ненавидите».

Вилли, Хейди и Линда Халлеки тоже оказались там в тот день, за два дня до того, как Вилли сбил машиной, убил старую цыганку, менее чем в четверти мили отсюда. Халлеки пообедали на воздухе и сидели в ожидании веселого представления. Многие из пришедших на луг остались тут как раз по этой причине, о чем, конечно, знали и цыгане.

Линда поднялась, почистила руками свою попку, затянутую в Левис и, словно во сне, направилась к парню, жонглирующему булавами.

— Линда, останься! — нервно сказала Хейди. Ее рука потянулась к вороту свитера, и она стала теребить его, как часто делала, когда была расстроена. Халлек был уверен, что она даже не замечает этого.

— Почему, мам? Это же праздник… Мне так кажется.

— Это же цыгане, — возразила Хейди. — Держись от них подальше. Они все помешанные.

Линда задумчиво посмотрела на мать, потом на отца. Вилли пожал плечами.

Улыбающаяся молодая девушка почти призрачной красоты легко соскочила с подножки автофургона, держа в руках мольберт. Она установила его. Халлек подумал: «Сейчас она продемонстрирует плохие пейзажи или портреты Президента Кеннеди». Но вместо рисунка она поставила на мольберт мишень. Кто-то из фургона бросил ей рогатку.

— Джина! — крикнул парень с булавами. Он широко улыбнулся, и оказалось, что у него не хватает нескольких передних зубов. Линда резко села. Ее понятие мужской красоты сформировало кабельное телевидение. В данный момент вся привлекательность молодого цыгана оказалась подпорченной. Хейди перестала теребить ворот свитера.

Девушка перебросила рогатку парню. Он уронил одну из булав и вместо нее стал жонглировать рогаткой. Халлек вспомнил свои прежние мысли: «Это, должно быть, почти невозможно». Парень перебросил рогатку несколько раз, а потом бросил ее девушке обратно и умудрился как-то поднять упавшую булаву, одновременно подбрасывая и остальные. Послышались первые жидкие аплодисменты. Некоторые из горожан улыбались, Вилли в их числе, но большинство глядело на цыган с опаской.

Девушка отошла от мишени на мольберте, вынула из нагрудного кармана несколько стальных шариков от подшипника и быстро выстрелила в мишень три раза подряд. Плоп, плоп, плоп. Все три прямо в яблочко. Вскоре ее уже окружили мальчишки (там даже оказалось несколько девочек). Подростки просили дать им попробовать. Джина выстроила их в очередь, организовав все быстро и деловито, как в яслях. Два подростка примерно одного с Линдой возраста вынырнули из прицепного вагончика и стали подбирать в траве использованные боеприпасы. Они были похожи на две горошины из одного стручка — очевидно, близнецы. Один носил золотой обруч — сережку в левом ухе, его брат — в правом. «Как их различает мать?» — подумал Вилли.