Рейчел Кейн - Город призраков

— Ты занимался спортом?

Он рассмеялся.

— Футболом, некоторое время. Мне больше нравился хоккей. Больше возможности бить людей. Но, на самом деле, я не командный игрок, так что я попал в штрафной бокс примерно в два раза чаще, чем кто-то еще. Не так весело. — Он молчал несколько секунд, потом сказал: — Я полагаю, ты знаешь, что Моника бегала за мной некоторое время.

Это ее удивило.

— Моника Морелл? Ты имеешь в виду, за тобой, в смысле…

— Я имею в виду, она подсовывала мне действительно грязные записки и попыталась сорвать мою одежду в чулане однажды. Это, я думаю, было для нее любовью. Но не для меня. — Его лицо ожесточилось на мгновение, а потом расслабилось. — Я послал ее прочь, и она разозлилась. Остальное ты знаешь.

Шейн считал — и у Клер не было причин сомневаться в этом — что Моника развела огонь, от которого сгорел его дом, погибла его сестра и разрушилась его семейная жизнь. Эта рана никогда не исцелиться; он всегда будет ненавидеть Монику с сильной страстью, что было в двух секундах от насилия. Не то, чтобы Моника не провоцировала его большую часть времени; она, казалось, наслаждалась яростью Шейна.

Клер не могла придумать, что сказать, так что она снова поцеловала его, и это было сладко, тепло, немного его отвлекло. Ей не следовало ворошить это, подумала она. Ему не хотелось думать о тех днях совсем.

— Эй, — сказала она. — Я не хотела…

— Я знаю. — Его улыбка вернулась, и она подумала, что он вернулся в здесь и сейчас к ней, вместо плохого былого времени. — Рад, что тебя не было здесь при всём этом, на самом деле. Я не был действительно таким хорошим, каким стал потом. Плюс, если ты хочешь знать правду, я был своего рода придурком в выпускном классе.

— Все мальчики придурки в выпускном классе. И, в основном, в средней школе. И потом они вырастут, чтобы стать придурками. — Она снова поцеловала его. — Но не ты, Мистер Барбекю.

— О, блин, Ева просто так это не оставит, да?

— Не похоже. — Она почувствовала, что тоже улыбается. Шейн всегда вытаскивал какую-то сумасшедшую жилку в ней, которая, она не думала, что была в ней — это, возможно, беспокоило ее родителей так сильно в них обоих. Но Клер нравилось это. Когда она была с Шейном, она чувствовала… чувствовала, как кровь стучит в ее жилах, чувствовала, что каждый нерв просыпается, оживает и жаждет прикосновений. Все было ярче, яснее, чище. И немного сумасбродно, но это хорошо. — Хочешь выбраться?

— Может быть, мне надо принять душ. Я пахну потом и барбекю.

— Ты пахнешь великолепно", сказал он. "Я люблю как ты пахнешь.

— Ты становишься глупой, ты знаешь это? И может быть, немного пугающей.

— Ох, заткнись, тебе это нравится.

Это было, она могла сказать, особенно, когда они были под одеялом, свернувшись на диване, и убежище Амелии было их собственным, их частным, сладким, теплым раем, где ничто не может помешать. Ну, за исключением будильника на сотовом телефоне Клер, который был назначен на семь утра.

Это паршиво.

Утро было тяжелым, отчасти потому, что ни один из них не спал много, и отчасти потому, что Клер просто не хотела когда-нибудь выходить из комнаты, но она, наконец, удалось процеловать себе путь на свободу и спуститься по лестнице к закрытой двери. Она была закрыта.

— Шейн! — крикнула она. — Я должна идти.

Его злой смех донесся до нее, на киношный манер, но он нажал кнопку, и выпустил ее.

Она, конечно, опередила Еву в душе, поскольку Ева добровольно не была ранней пташкой, и это сегодня был ее выходной, так что Клер могла насладиться своим временем в горячей воде, и вылезти не одновременно не стуком, выгоняющим ее. Когда она открыла дверь ванной и вышла, она обнаружила Шейна, сидящим на полу рядом с ней, перекрыв коридор своими ногами. Он был в своих мятых джинсах, но он поменял рубашку.

Так не честно. Она любила смотреть на его грудь, и он знал это.

— Нам нужно получить вторую ванную в этом чудовище, — сказал он, и поцеловал ее, проходя через дверь. — Ты занимаешь ее слишком долго.

— Не правда! — сказала она, возмутившись, но деревянная преграда уже закрылась между ними. — Я занимаю только половину Евиного времени!

— Все равно слишком долго! — отозвался он изнутри. — Девчонки.

Она постучала в дверь, потом поморщилась и надеялась, что это не прозвучало слишком громко, чтобы разбудить Еву или Майкла, и пошла по коридору к своей комнате. Шейн был прав: она ни разу не убирала свою постель со вчерашнего дня, но она сделала это сегодня, положив по местам подушки и всё остальное. Затем она вытащила старую, замызганную одежду и ее худшие маечки. Нет смысла носить хорошую одежду в лаборатории Мирнина. Они просто могли быть усеяны чем-то отвратительным или прожжены до дыр, или чем-то, что никогда не выведется, независимо от того, насколько изобретательным ты был в вопросах стирки. Клер быстро проглотила хлопья на кухне, стоя над раковиной, и начала мыть чашки — хотя сегодня был день Шейна на кухне — и с улыбкой, она оставила внизу грязь невычищенной.