Дэвид Вонг - В финале Джон умрет

Огненная вспышка в темноте, резкий треск выстрела, слепота, паника, морозный воздух, синий брезент…

Я потянул дверь, и она заскрежетала по замерзшей земле. Фортепианная струна, сдавившая желудок, снова натянулась, и если я бы что-то съел перед этим, меня бы точно стошнило.

У меня есть кусок синего брезента; раньше я накрывал им дрова, чтобы они не промокли. А сейчас он, небрежно свернутый, лежал на земляном полу сарая, а под ним — еще одно замерзшее пятно слякоти клюквенного цвета. Внутри брезентового рулона находилось что-то размером с человеческое тело, и я знал, что это на самом деле тело, завернутое словно…

Буррито убийцы!

…освежеванная оленья туша в кузове грузовика. Более того, это можно было бы принять за убитого оленя — если бы не три бледных пальца, торчавших из-под брезента.

Я отвернулся, вышел, уперся руками в колени.

Дыши.

Медленные, глубокие вдохи. Я выпрямился, выпустил облако пара; моя душа, казалось, хотела последовать за ним. Колени дрожали, словно сделанные из желе. Я прислонился к дверному косяку, скользнул по нему спиной. Внезапно мой зад замерз, а снег забрался под одежду, и я с удивлением я обнаружил, что сижу, раскинув ноги, и у меня нет сил подняться.

«Вы знаете, у меня есть сестра. Сейчас она в нашем старом, большом доме.

Если кто-то из вас выживет, а я нет, обещайте, что будете заглядывать к ней, позаботитесь о ней.

Она никогда не жила одна.

Обещайте мне, что приглядите за ней».

Люди, ехавшие в том грузовике, не смогли уберечь ее. Не смогли защитить от меня.

В том, что это моих рук дело, я не сомневался. Конечно, я не хотел, но все равно убил ее. И одна мысль, гигантская мысль — о том, что ничего уже никогда, никогда, никогда не будет хорошо — проглотила меня так же, как однажды, когда я попаду в ад, меня проглотит невероятная идея вечности.

О боже. Какое бремя.

Это точно, кретин. Именно поэтому ты должен действовать. Она мертва, ты — нет. Думай. Знаешь, что в тюрьме делают с такими, как ты? Река еще не замерзла окончательно: бери тело и брось его в реку. Отрежь голову, руки и выброси труп в реку. Ты ни в чем не виноват…

Нет. Я не стану делать это. Перед глазами возникли друзья и родственники девушки — а ведь где-то у нее есть родственники, — и я представил, что они до самой смерти не узнают о том, что произошло с Эми Салливан. Нет, они имеют право узнать, что это сделал я, имеют право увидеть меня, привязанного к столу, с иглой в вене.

Я заставил себя дышать. Двигаться нужно шаг за шагом — только так можно действовать, если ситуация вышла из-под контроля. Шаг первый: дыши. Шаг второй: встань. Зайди в сарай, осмотри его, убедись в том, что это она…

Ах да, точно. Наверное, здесь у тебя целая коллекция трупов, ты их штабелями складываешь…

…затем поезжай к Эми и расскажи обо всем Джону. Расскажи все как есть. Затем позвони Дрейку и покажи ему тело. Расскажи ему правду — что ты отключился, а потом нашел ее здесь. Честное слово, если я настолько опасен, то ради всеобщей безопасности будет лучше, если меня посадят под замок.

Я поднялся на ноги, положил руку на дверь…

Хорошо, теперь войди внутрь, разверни брезент и посмотри на то, что ты совершил…

…и закрыл ее.

Навесил замок и поплелся в дом.

Сейчас, оглядываясь назад, я могу сказать одно: если бы я зашел в сарай и увидел, что там лежит, то через минуту пустил бы себе пулю в лоб.

Обратно я ехал по собственным следам, включив свет в салоне и примерно раз в четыре секунды нервно поглядывая по сторонам. Подъехав к дому Эми, я обнаружил Джона, согнувшегося в три погибели под капотом его «кадиллака». Я прошел мимо: ужасная новость сжалась пружиной внутри, словно твари, которые выскакивали из людей в фильме «Чужой».

— Аккумулятор сдох? — спросил я.

— Надеюсь, что нет.

С локтя Джона свисала спутанная елочная гирлянда, а в снегу валялись мотки кабеля.

— Рождество для этого гада наступит позднее , чем обычно. Оно настанет, как только я его найду. Перчатки привез?

— Нет.

— Ладно… Печеньем поделишься?

Он увидел выражение моего лица и выпрямился.

— Дейв? Что случилось? Ты надел новую рубашку? — встревоженно спросил он.

— Положи все это. Я, кажется, во всем разобрался.

— Что? Разобрался?

Я зашел в теплый дом, думая о том, что предстоит еще один из неприятных разговоров, которыми полна жизнь.