Юлия Зонис - Контра

– Что?

Андрей поморщился.

– Мне сообщили, что вы собираетесь вскрыть Границу.

– И?

– Как вы хотите это сделать?

Полковник моргнул, а потом ухмыльнулся. Его верхняя губа вытянулась, придав ему поразительное сходство с лошадью.

– Ваше начальство вам не сообщило?

Андрей покачал головой.

– Мне сказали, что дадут ориентировку на месте.

– Завтра. В пять тридцать утра.

Полевая кухня была холодна, как айсберг. Дежурные убрались в палатку, и, несмотря на увещевания лейтенанта Суворова, заявили, что никакого ужина для уполномоченных из Москвы у них нет. Кончилось это тем, что лейтенант наорал на повара, и тот неохотно выдал буханку черствого хлеба. Костер задувало ледяным ветром. Андрей дрожал, съежившись под одолженной у Суворова плащ-палаткой. Печник, казалось, не чувствовал холода. Лейтенант отошел куда-то и вернулся с котелком чуть теплого чая.

– Можно разогреть, – предложил он, нацепил котелок на длинную ветку и поднял над костром.

Печник, не говоря ни слова, развязал мешок. Оттуда показалась бутылка водки, колбаса, несколько длинных огурцов и знаменитые, так и не опробованные Андреем лепешки.

– О, да вы богато живете! – восхитился лейтенант.

На вид ему было лет двадцать, и на его курносом, незагорелом лице смешно оттопыривались пухлые детские губы. Печник порылся еще и вытащил пластиковые стаканы. Лейтенант быстро разлил водку.

– Ну, за здоровье… Как вас, уважаемый?

Он поднял свой стакан и улыбнулся Печнику. Андрей не ожидал, что тот ответит, но мусорщик приветливо кивнул:

– Рахмад Акмамбекович.

– Рахмад Акмамбекович, твое здоровье.

Не чокаясь, выпили. Андрей ощутил, как водка огнем прокатилась по пищеводу и взорвалась в желудке маленькой бомбой. Только тут он сообразил, что, кроме трех чашек чая и Гагарычева кофе с бисквитом, ничего с утра не ел. Поспешно потянулся к лепешке, уже чувствуя, как ударяет в голову хмель.

Печник разделывался с ужином не спеша, обстоятельно. Лейтенант жадно откусывал куски колбасы, жевал хлеб, роняя крошки на острые камни.

– Нежирно вас тут кормят, солдатик, – покачал головой Печник. – Вижу, совсем ты голодный.

Суворов опрокинул второй стакан, утерся рукавом.

– Да уже неделю тут стоим, ни тыр, ни пыр. Говорят, какие-то части из Кажганды подгоняют.

Андрей насторожился. Отложил лепешку, отставил едва початый стакан.

– Из Кажганды? А кто у нас там стоит?

– Вроде пехтура. И эти… чурки. Ой, ты извини, батя.

Он виновато взглянул на Печника. Тот махнул рукой, ничего, мол.

– Наши части и местные. Учения какие-то собираются проводить, черт-те что. А у меня дружок на аэродроме в Кажганде механиком. Так, говорит, им тоже пришла разнарядка: к утру шестого все перебрать, самолеты заправить и ждать приказа. Значит, еще и авиацию подключили.

Недоброе предчувствие, мучившее Андрея весь день, пробудилось и царапнуло под ребрами.

– Зачем авиацию?

– А хрен их знает. Над Границей не полетаешь. Собирались еще неделю назад эвакуироваться, а тут – нате, пожалуйста. Дружок мой уже губу раскатал. Думал, пока суть да дело, смотается в увольнительную к себе в Рязань. Нет, запрягли всех. Масштабные, бля, учения всех родов войск. В жопу пусть себе засунут эти масштабные.

Парнишка стремительно хмелел. Он снова потянулся к бутылке. Там уже плескалось на самом донышке.

– Слышь, – лейтенант обернулся к Андрею и хитро сощурился, – а чего вы с батей вообще здесь? Ты извини, брат, но я у полкана твой пропуск подглядел. Ты же из этих… люди в штатском. Шрамовник, да?

Андрей не смотрел на паренька. Стряхнув с колен крошки, он встал и пошел за палатку. Там гора скатывалась вниз двухсотметровым обрывом. Весь их лагерь примостился на неширокой полке между пропастью и скальной стеной, уходящей вверх и вверх, к седловине перевала. Долина под горой была погружена во тьму, лишь чуть серел серпантин ведущей к перевалу дороги. И там, внизу, в черноте, помаргивали светляки. Огни пехотного лагеря? Для чего загнали в эту щель между горой и Границей не сто, не двести человек – судя по ярким точкам, не меньше двух, а то и трех полков. Дай бог, чтобы не целая дивизия жалась в долине. Зачем?

Сзади зашелестели падающие с тропы камешки и послышались неровные шаги. Голос с легким восточным акцентом спросил:

– Ну что, Андрей Дмитрич, уже догадались? Или подсказать?