Джим Батчер: Холодные деньки

— Высшие и могущественные среди Зимних сидхе, — сказал Ситх. — Важные фигуры из Диких. Возможно, даже делегация от Летних.

Как только мы оказались в столице Зимних, коридоры изменили свой вид с того, что выглядело более-менее гладким, литым бетоном на хрустальный лёд всех оттенков синего и зелёного. Цветные полосы объединялись и переплетались. Вспышки света танцевали в глубинах льда подобно ленивым светлячкам — фиолетовым, алым и холодным небесно-голубым. Мои глаза хотели следовать за огоньками, но я им не позволял. Не могу сказать, почему, но инстинкты предупреждали, что это может быть опасно, и я их слушался.

— Походит на большое событие, — заметил я. — Думаешь, будут проблемы с папарацци?

— Можно надеяться, — ответил Ситх. — Расправа с виновными во вторжении была бы приятной.

Воздух был арктически холоден. Я мог чувствовать глубину укусов мороза, но его клыки не могли пробить мою кожу. Это было не очень комфортно, но значения не имело. Я не дрожал и не трясся. Я приписал это силе Мэб, данной мне.

Ситх привёл меня в более тёмный коридор, и мы пошли через полосы глубокой темноты и холодного, тусклого света. Наши тени танцевали и тянулись. Спустя несколько секунд я заметил, что тень Кота Ситха была больше моей. Раз этак в семь или восемь. Я сглотнул.

— Последний раз, когда я был на сверхъестественной тусовке, меня отравили, а потом пытались убить все, кто ни попадя. Я сжёг то место дотла, — сказал я.

— Уместный способ расправляться с врагами, — ответил Ситх. — Возможно, ты обнаружишь, что Арктис-Тор не настолько горюч.

— Никогда не встречал места, которое не смог бы взорвать, сжечь или разнести вдребезги при достаточной мотивации, — отметил я. — Думаешь, кто-нибудь на вечеринке захочет меня убить?

— Да. Я хочу тебя убить.

— Потому что я тебя раздражаю?

— Потому что мне это нравится, — Ситх взглянул на меня на мгновение. Его тень на стене, размером с рекламный щит, отразила движение. — И потому, что ты меня раздражаешь.

— Таков мой дар. Другой — задавать раздражающие вопросы. Кроме тебя, есть ещё кто-нибудь на вечеринке, к кому не стоит поворачиваться спиной?

— Ты теперь один из Зимних, чародей, — он снова отвратил от меня свои золотые глаза. — Не поворачивайся спиной ни к кому.

Кот Ситх повёл меня по бесконечным коридорам, которых я не видел во время своего предыдущего визита в средоточие власти Мэб. Чёрт возьми, тогда я думал, что дворец состоял лишь из окружающей внутренний двор стены и одной зубчатой башни. Я никогда не видел комплекса подо льдом во дворе. Он был огромен. Мы шли минут десять, практически не меняя основного направления, прежде чем Кот Ситх сказал:

— В эту дверь.

Указанная им дверь была сделана изо льда, как и стены, хотя вделанное в неё массивное кольцо, по-видимому, было серебряным. Я схватился за кольцо, потянул, и дверь легко открылась в небольшой вестибюль: маленький зал ожидания с несколькими удобными креслами.

— Что теперь?

— Заходи, — ответил Кот Ситх. — Затем жди указаний. Следуй инструкциям.

— Я не умею ни того, ни другого, — огрызнулся я.

Глаза Ситха вспыхнули.

— Отлично. Мне приказано убить тебя, если ты не будешь повиноваться приказам Мэб, либо иным способом подорвёшь её авторитет.

— Почему бы тебе сначала не узнать у Старейшего фетча, насколько этот приказ лёгкий, Мягкие Лапки, — сказал я. — Брысь.

На этот раз Ситх не исчез. Он просто медленно растворился в тени. Его золотые глаза остались на несколько секунд, потом пропали.

— Всегда кто-то ворует у великих, — пробормотал я. — Наследники Льюиса Кэрролла должны требовать с него лицензионный сбор.

Хотя, конечно, может быть, и наоборот.

Я вошёл в зал, дверь захлопнулась за моей спиной. Там стоял столик с самодельными леденцами. Я не стал их трогать, но не потому, что беспокоился за свою стройную фигуру, а потому, что стоять в центре опасной страны фэйре и сосать непонятные леденцы не казалось мне блестящей идеей.

Рядом с конфетами находилась старинная книга, она стояла точно напротив чаши. Её название было написано на немецком языке: «Детские и семейные сказки». Я наклонился и открыл её. Текст тоже был на немецком. Книга была по-настоящему старой. Страницы были из бумаги отличнейшего качества, тонкой и хрустящей, с кромкой, обрамлённой в золотую фольгу. На титульном листе, под заголовком, стояли имена — Якоб и Вильгельм Гримм, и год — 1812.

Это оказались автографы, тут же была дарственная надпись: «Для Мэб». Я не мог читать текст, поэтому обошёлся иллюстрациями. Всё лучше, чем читать глупые журналы о знаменитостях во всех остальных приёмных — и, скорее всего, реальности в этих изображениях было больше.