Джим Батчер - Холодные деньки

Я нахмурился.

— Что это должно означать?

— Это значит, что наряды ожидают тебя в твоих покоях, и ты должен облачиться для вечера, — она повернулась, чтобы выйти вслед за малком, и её одеяние прошелестело по каменному полу. — Сегодня вечером, мой чародей, предстоит… развлечение.

Вернувшись в свою комнату, я нашёл ожидающую меня одежду: смокинг в тёмно-серебряных и жемчужных тонах. В первом из двух бумажных свёртков оказалась пара запонок, украшенных драгоценностями, чересчур голубыми и блестящими для сапфиров.

Во втором оказался амулет моей матери.

Это была обычная серебряная пентаграмма: помятая пятиконечная звезда, заключённая в круг, на простой серебряной цепочке. В центре находился небольшой красный камень, вырезанный по размеру. Когда-то я приклеил его сюда термоклеем. По всей видимости, Мэб отправила амулет настоящему ювелиру, чтобы надёжно закрепить камень. Я осторожно прикоснулся к нему и сразу почувствовал энергию — парапсихологический дневник путешествий моей покойной матери.

Я надел амулет на шею и почувствовал внезапное, глубокое чувство облегчения. Мне казалось, что он пропал, когда моё продырявленное пулей тело упало в воды озера Мичиган. Я немного постоял, прижимая его рукой к себе, ощущая при этом только приятное давление металла под ладонью.

Затем оделся в смокинг и полюбовался на себя в зеркало размером с бильярдный стол.

— Просто жиголо, — фальшиво пропел я, пытаясь развеселиться. — Куда бы я ни пошёл. Люди догадаются, что за роль я играю.

Парень, смотрящий на меня из зеркала, выглядел грубым и безжалостным. Скулы резко выделялись. Я потерял много веса, пока был в состоянии, аналогичном коме, а за время реабилитации нарастил только сухие мышцы. Жилы проступали под кожей. Мои каштановые волосы свисали ниже подбородка, чистые, но лохматые. Я не собирался подстригать их или требовать парикмахера. Я уяснил, что с помощью магии можно сделать гадость, если достать прядь волос, так что решил их не трогать. Хотя предпочёл избавиться от бороды. Борода отрастает быстро, но если бреешься каждый день, за это время щетина не вырастет достаточно, чтобы можно было использовать её против вас — и то, что остаётся после бритья, в любом случае слишком мелкое, чтобы создать приличный канал связи.

С длинными волосами я выглядел ещё более похожим на брата. Надо же. Длинное, худое лицо, тёмные глаза, под левым — вертикальная линия шрама. Кожа стала совсем бледной. Я не видел солнца в течение нескольких месяцев. Многих месяцев.

Пока я разглядывал себя, песенка стихла. У меня просто мужества не хватило продолжать. Я закрыл глаза.

— Что, чёрт возьми, ты делаешь, Дрезден? — прошептал я. — Тебя держат взаперти, как какую-нибудь зверушку. Как будто ты ей принадлежишь.

— Разве нет? — рявкнул голос малка.

Я не упоминал? Эти твари умеют говорить. Они не слишком разборчиво произносят слова, и от нечеловеческих звуков этой речи у меня волосы на спине и затылке встают дыбом, но они говорят.

Я повернулся, снова подняв руку в оборонительном жесте, но не стоило беспокоиться. Малк, которого я вряд ли видел раньше, сидел на полу моего жилища, сразу за дверью. Его слишком длинный хвост был обёрнут вокруг передних лап и закинут на спину. Это был огромный представитель породы, весом восемьдесят или девяносто фунтов и размером с молодого самца горного льва. За исключением белого пятна на груди его мех был угольно-чёрного цвета.

Единственным, что я узнал о малках, было то, что нельзя показывать им слабость. Никогда.

— Это мои апартаменты, — сказал я. — Проваливай.

Малк наклонил голову.

— Не могу, сэр рыцарь. У меня приказ от самой королевы.

— Убирайся, пока я тебя не выкинул.

Самый кончик длиннющего хвоста малка дёрнулся.

— Ты не вассал моей королевы, и я не обязан выказывать тебе вежливость, так что хотел бы посмотреть, как ты попробуешь меня выкинуть, смертный.

Я искоса посмотрел на него.

Это было очень немалковское поведение. Каждый малк, которого я встречал до него, был кровожадной маленькой машиной для убийства, в первую очередь, заинтересованной в том, кого он может разорвать, а затем сожрать. Эти существа не очень-то любят вести пустые разговоры. Они также не отличаются отчаянной храбростью, особенно в одиночку. Малк мог бы броситься на вас в тёмном переулке, но вы бы не увидели его приближения.

А этот… выглядел так, словно ему доставит удовольствие со мной потягаться.