Дмитрий Герасимов - Крест в круге

К концу апреля в отеле вовсю стажировались «белл-бои», менеджеры «лобби», метрдотели банкетных залов, бармены, повара и работники инженерных служб.

Обучение службы безопасности проходило недолго.

– Это – менеджер по безопасности известной американской сети международных отелей, – радостно представил Груздев в операторской краснощекого крепыша в лихой ковбойской косоворотке, в солнцезащитных очках и с наколкой в виде дракона на предплечье. – Зовут его мистер… Хорн. Он – известный в США рейнджер.

Рейнджер жевал жвачку, небрежно-лениво открывая и закрывая рот. Он улыбкой поблагодарил Груздева за представление и крикнул преувеличенно бодро:

– Hi, guys! I will teach you many jokes which every real man should know! [12]

– А зачем вам солнцезащитные очки в помещении? – простодушно поинтересовался Виталик Родионов – один из сотрудников второй смены. – Для понта, да?

Рейнджер подождал, чтобы кто-нибудь ему перевел вопрос, и, не дождавшись, улыбнулся Родионову, не переставая жевать:

– Hit me, man! C’mon! [13]

Виталик недоуменно огляделся по сторонам и поморгал:

– Он чего-то хочет от меня?

– Он хочет, – объяснил Вадим, давясь от смеха, – чтобы ты его ударил.

– Зачем? – еще больше удивился Родионов.

Рейнджер тем временем вдруг начал пошлепывать Виталика ладонями по плечам, груди и животу, весело отскакивая и знаками приглашая к условному поединку.

– US special forces! – ткнул себя пальцем в грудь мистер Хорн и неожиданно, поднырнув, влепил Родионову звонкую пощечину. – Heigh-ho! Watch out, man! Or they will kick the shit out of you! [14]

– Войска специального назначения США, – перевел Вадим уже без улыбки, – просят не зевать, чтобы…

Не дожидаясь окончания перевода, Виталик чуть-чуть наклонился вперед и, почти не делая движения плечом, откуда-то снизу выстрелил коротким, хлестким ударом в голову рейнджера. Мистера Хорна перекинуло через стол, и он рухнул между стеллажами, сметая с них папки с бумагами. Подождав своего дуэлянта несколько секунд в гробовой тишине и не дождавшись, Виталик назидательно развел руками и пояснил:

– Спецназ ВДВ. Советский Союз…

Груздев задумчиво перевел взгляд со стеллажей на Родионова и пожал плечами:

– Он сам просил… Чтобы ударили. – И через мгновение вздохнул: – Думаю, что стажировка окончена.

Однажды ночью в часы, свободные от бесцельного стояния на лестнице и на пятачке центрального входа, Вадим снова и снова бродил по притихшим и сонным коридорам отеля.

На пятом этаже, открыв служебным ключом запертый фитнес-центр, он быстро разделся и в полной темноте окунулся в крохотный бассейн. Здесь, в гулкой, дрожащей тишине он с наслаждением сделал несколько широких гребков туда и обратно, перевернулся на спину и долго лежал на воде, слушая стук собственного сердца, который, казалось, послушно отражался от чутких стен и сводчатого потолка. Затем, наскоро обтеревшись махровым полотенцем, он опять влез в непослушную рубашку, не желавшую возвращаться на влажное тело, натянул брюки, наскоро и на ощупь повязал галстук, накинул пиджак и, подхватив ботинки и рацию, на цыпочках вышел вон.

В коридоре перед зеркалом он окончательно привел себя в порядок, надел ботинки, причесал волосы и, подмигнув своему отражению, собрался уже уходить, как вдруг ощутил мгновенный ледяной ужас. Сердце прыгнуло и сорвалось куда-то вниз, а ладони мгновенно стали влажными и разжались, пальцы выпустили ремешок рации. Прямо за ним, едва не касаясь лицом его затылка, стоял человек. На спокойной зеркальной глади Вадим разглядел его бескровно-белое лицо, горящие глаза и… (сомнений быть не могло!) форменный китель с синими петлицами. Ничтожной секунды, короткого мгновения было достаточно, чтобы прочитать в этих глазах напряженное внимание и готовность к чему-то страшному и необратимому.

Вадим повернулся так резко, что едва не потерял равновесие.

Перед ним дрожал смертельной бледностью единственной галогеновой лампочки пустынный и мрачный коридор. Неожиданно под ногами что-то треснуло и зашипело. Оброненная рация зашуршала голосом Зевковича:

– Пятнадцатый, пятнадцатый… Ответь десятому…

Вадим отпрянул назад, прислонившись к зеркалу, и перевел дух. Сердце нещадно колотилось где-то у самого горла. Он сполз по гладкому стеклу на корточки, нашарил рукой рацию и, щелкнув кнопкой, прохрипел:

– Пятнадцатый…

– Григорьев, – раздалось в эфире, – тебе через час заступать на двадцать первый. Ты там не спишь?

– Не сплю, – ответил Вадим. – Я… я помню.