Дмитрий Герасимов - Крест в круге

За дверью послышался шорох, и чей-то голос отчетливо произнес:

– Я хотел бы увидеть Бориса Максудовича Григорьева.

– Кого? – не веря своим ушам, выдохнул Матвей и распахнул дверь.

На пороге стоял молодой человек приятной наружности в темно-красной куртке с поднятым воротником. В руках он держал коричневую кожаную папку и утепленную кепку из замши.

– Я хотел бы увидеть Бориса Максудовича Григорьева, – повторил он, принужденно улыбаясь. – Это возможно?

– Боюсь, что нет, – ошеломленно пробормотал Матвей. – А вы кто?

– Моя фамилия Шпак. – Молодой человек извлек из внутреннего кармана куртки бордовую книжицу. – Я – следователь прокуратуры. Вы позволите войти?

Матвей отпрянул, пропуская странного гостя.

– Следователь?.. – переспросил он, оглядываясь на Наталью Владимировну. – А… а разве кто-то совершил преступление?

– Именно это я и хотел бы выяснить, – улыбнулся молодой человек, пристраивая свою папку на ящик для обуви. – Так могу я видеть Бориса Максудовича Григорьева?

– Я вам ответил, что – не можете. – Матвей в растерянности развел руками. – Поскольку если мы говорим об одном и том же человеке, то он… Словом, его нет.

Молодой человек не спеша снял ботинки и забрал свою папку с ящика:

– Что ж, я его подожду. Когда он вернется?

– Боюсь, что очень нескоро, – с раздражением ответил Матвей. – Я же вам объясняю: его здесь нет!

– А где же он?

– На кладбище! – потеряла терпение тетя Наташа и осеклась.

Молодой человек смерил ее взглядом, удовлетворенно покачал головой, словно и не ожидал другого ответа, и вновь повернулся к Матвею:

– А вы, надо полагать, Матвей Борисович Лифанов?

– Д-да, – удивленно протянул Матвей. – А откуда?..

– Тогда у меня есть все основания подозревать вас в убийстве.

Молодой человек больше не улыбался. Его лицо стало каменным и жестоким. Он стоял, занимая почти половину прихожей, и не моргая смотрел Матвею в глаза.

Тот попятился, хватая воздух.

– Меня? В убийстве? Кого?

– В убийстве Бориса Максудовича Григорьева, – почти по складам отчеканил следователь.

Что-то стукнуло. Это Наталья Владимировна, покачнувшись в ужасе, зацепила ногой табурет. Вадим раскрыл рот. Матвей ухватился рукой за висящие на вешалке пальто и прохрипел:

– Вы что мелете, несчастный?

– У меня пока нет доказательств, – продолжал гость, – но у меня есть факты, изложенные в письме, которое я получил три недели назад. Если как следует поработать с этим материалом, то будут и доказательства…

– В каком письме? – спросил Вадим и посмотрел на Наталью Владимировну.

– Это я во всем виновата! – твердила она, меряя грузными шагами комнату, пока трое мужчин о чем-то долго разговаривали на кухне. – Теперь Матвея посадят! А может быть, даже расстреляют! – Она обхватила руками голову и стала подвывать в отчаянии: – Я останусь никому не нужной вдовой! Как глупо! Как нелепо и страшно!

Время от времени она останавливалась и прислушивалась к гулу голосов, доносившемуся из кухни. Ей показалось, что больше всех говорил Вадим. Он заступался за отчима. Он не мог допустить даже мысли, что дядя Матвей способен убить его отца.

– Молодец мальчик! Никого не даст в обиду! Знай наших! Недаром – ученый…

Женщина в изнеможении опустилась на стул. Колени ее дрожали, а в горле пересохло. Она слышала, как мужчины вышли из кухни и о чем-то еще разговаривали в прихожей, только не могла разобрать слов. До нее долетали лишь обрывки фраз, но они никак не проясняли содержания беседы.

– А можно мне взглянуть на ваше наследство?.. – это голос следователя.

В коридоре – пауза. Мужчины о чем-то переговариваются. Ничего не разобрать…

Вадим вздыхает:

– Ни я, ни мой отец… Никто не знает…

Еще через мгновение за следователем захлопнулась входная дверь.

За матовым от сырости окном троллейбуса слезливо корчилась Тверская. Реагентное месиво пузырилось грязью под колесами спешащих машин. Мартовские лужи на тротуарах, как в небрежно рисованном мультике, выбрасывали то желтоватую «М», оброненную жизнерадостным «Макдоналдсом», то красную глыбу утренне-умытого здания мэрии, то голубую неоновую абракадабру заискивающих кафешек и высокомерных бутиков.

Вадим ехал на собеседование к некоему Юрию Груздеву – будущему начальнику службы безопасности «Националя» – в старый особнячок, затерявшийся в многочисленных кривобоких переулках самого центра столицы. Он не знал, радоваться ему или грустить. Ухватившись за поручень, он прижался к нему щекой и тоскливо-рассеянно наблюдал через мокрое стекло агонию московского утра. Он пытался утешить самого себя.