Олег Рой - Старьевщица

— Вот как? — Андрей постарался скрыть, как болезненно резанули его по сердцу ее слова, и, кажется, ему это удалось.

— Я была счастлива, — продолжала Катя. — Пусть недолго, очень недолго, но была. Так что теперь мне и умирать не так страшно… Только очень жаль его и детей.

— Детей? — не понял Андрей. — Каких детей?

— У Ивана двое детей, Дуня и Проша. — Катя вздохнула. — Мать у них есть, но она существует в их жизни лишь номинально, а на самом деле они, можно сказать, сироты. И мне бы очень хотелось, чтоб ты принял участие в них. Если, не дай бог, с Иваном что-то случится. И вообще. Мне хотелось бы, чтоб они получили хорошее образование, чтоб не нуждались ни в чем…

— Я понял тебя, — кивнул он. — Не сомневайся, я сделаю все, что в моих силах.

— Спасибо, Андрюша, я всегда знала, что на тебя можно положиться. — Она благодарно сжала его руку. — А теперь давай прощаться. Извини, но я устала. — Она снова вздохнула.

— Да, да, — он торопливо поднялся с места, — ну, ты не падай духом, все будет хорошо. До свидания, Катя.

— Нет, Андрюша, не до свидания. Прощай. Мы не увидимся больше, я знаю… — и она отвернула лицо к стене.

На больничном крыльце Андрей остановился. Ему захотелось вдохнуть полной грудью весеннего воздуху, наполнить себя чистотой, свежестью. Но и здесь, за городом, на краю леса, ему было трудно дышать, точно его заперли в тесной прокуренной комнате. Он медленно сошел по ступеням и бездумно поплелся по боковой дорожке, еще влажной от недавно сошедшего снега. Навстречу ему шла Старьевщица.

— И что ты скажешь теперь? — с вечной своей усмешкой, с недавних пор сильно его раздражавшей, поинтересовалась она, подойдя ближе. — Надумал совершить обмен? Или сейчас вернешься домой и навсегда выкинешь из головы эту блажь, эту смеш…

— Нет, не выкину, — резко оборвал он ее. — Я твердо решил. Если ради Катиной жизни, ее счастья мне нужно умереть, я готов.

— Что ж, я тебя не неволила, — пожала плечами Старьевщица. — И исполню твое желание.

— Прямо сейчас? — Голос Андрея едва заметно дрогнул.

— Почему бы и нет? Что тянуть-то? Да и место самое подходящее.

Он вздохнул — и на этот раз почувствовал запах апрельского воздуха, мокрого снега. Господи, как хорошо, как свежо и прохладно! Как хочется жить!

Перед глазами у него все вдруг поплыло, на мгновение мир перестал быть черно-белым, обрел сочные и живые весенние краски, наполнился звоном капели, запахом пробуждающихся к жизни деревьев…

— Скорее, человеку плохо! Врача сюда! Врача! Где? Да вон там, на дорожке, мужчина упал! — наперебой закричали несколько голосов. — Доктор, вот он, посмотрите…

Но Андрей уже ничего не слышал, не чувствовал.

Как ни удивительно, но известие о внезапной смерти лучшего друга не стало для Кости Панова трагедией. Скорее он почувствовал некоторое облегчение, поскольку это событие наконец-то поставило точку в его долгих, очень долгих, мучительных раздумьях, сомнениях и душевных терзаниях.

Казалось бы, с самого начала жизнь Кости складывалась куда как благополучнее и успешнее, чем жизнь его друга Андрея. Его родители не расставались, жили в любви и согласии, неплохо по тем временам зарабатывали и занимали в социальной иерархии гораздо более высокое положение, чем Андрюшкина мать, скромная работница почты. Единственный ребенок в семье, где в наличии были не только оба родителя, но и полный комплект бабушек-дедушек, Костя с детства не был обижен вниманием взрослых. Им занимались, развивали его способности, водили в бассейн и на танцы, читать и писать выучили задолго до школы. Он всегда был одет не хуже большинства сверстников, у него всегда было множество всяких игрушек, начиная с коллекции моделей машин, игрушечной железной дороги и заканчивая двухколесным складным велосипедом, предметом зависти всех мальчишек и во дворе, и на даче. Маленького Костю регулярно водили в кино, театр и цирк, вдоволь кормили фруктами и сладостями и вывозили каждое лето на море. Но при всем при том он отчего-то все равно был уверен: ему живется намного хуже, чем его другу Андрюшке.

Тот ходил в залатанных штанах и считал деликатесом дешевенькие карамельки, но при этом был предоставлен самому себе. Андрей очень рано начал вести себя по-взрослому, чего всегда хотелось и Косте, но что никогда у него не получалось. А еще, как назло, их постоянно сравнивали! Особенно в школе. И каждый раз сравнение было не в Костину пользу. Когда он хорошо отвечал и получал пятерку, учителя воспринимали это как должное: Панов — способный, сообразительный, умный, из благополучной семьи, он вообще круглым отличником мог бы быть, если бы не ленился. А вот успехи Андрея воспринимались как нечто из ряда вон выходящее. Мол, надо же, какой молодец, другой на его месте давно шпаной бы стал, беспризорщиной, а этот старается, занимается, учится… Может, оно, конечно, все было как-то иначе, но Костя в те годы думал и чувствовал только так. В глубине души он злился на Андрея, но перестать дружить с Дроном и найти себе других приятелей у него и в мыслях не было. Андрюха всегда был для него непререкаемым авторитетом, он изо всех сил стремился быть похожим на него, а поскольку это у него не очень-то получалось, стремился хотя бы все время быть рядом, пусть на вторых ролях.