Линкольн Чайлд - Танец на кладбище

Одна из женщин ахнула и испуганно отступила назад.

Д’Агоста вздрогнул.

— Поздно. Оно возвращается.

Нора ждала в затхлой темноте подземелья. Голова у нее раскалывалась от боли. При любом движении виски словно пронзал раскаленный вертел. Удар, который она получила от своего тюремщика, вызвал еще одно сотрясение мозга. Несмотря на боль, ей приходилось бороться с апатией, которая временами охватывала ее. Сколько она здесь провела? Сутки? Или больше? Удивительно, как темнота меняет представление о времени.

Нора лежала у двери, прислонившись к стене. Ожидая возвращения своего мучителя, она размышляла, хватит ли у нее сил напасть на него. Затея казалась ей безнадежной — если у нее не вышло в первый раз, то вряд ли получится во второй. Но иного выхода не было. Если она сядет в любом другом месте, он просто застрелит ее из двери. Теперь уже ясно, что освобождать ее никто не собирается. Ее держат здесь для каких-то непонятных целей и, как только цели эти будут достигнуты, немедленно убьют.

Мысли беспорядочно блуждали в голове. Норе вспомнился черный лимузин на пристани городка Пейдж в Аризоне. Вдали возвышались красные скалы озера Пауэлл, над головой сияло ослепительно синее небо. Над стоянкой поднимались волны горячего воздуха. Дверь лимузина открылась, и из него неуклюже выбрался худой мужчина. Стряхнув с себя пыль, он выпрямился и огляделся по сторонам. На голове у него красовался смешной козырек, из-под которого во все стороны торчали вихры. Он слегка сутулился, словно стесняясь своего высокого роста. Нора вспомнила его орлиный нос, длинное худое лицо, застенчивую манеру поведения, которая каким-то непонятным образом уживалась в нем с внутренней уверенностью в себе. Так она впервые встретила человека, который впоследствии стал ее мужем. Он был включен в состав археологической экспедиции в район каньонов штата Юта для освещения их работы в прессе. При первой встрече Билл показался ей полным ослом, и только позже она поняла, что лучшие свои качества он предпочитал скрывать, словно тяготился ими.

В памяти проплывали их первые дни в Юте: Билл, называющий ее «мадам председатель», Билл, с проклятиями взбирающийся на своего коня Урагана, который танцует и машет головой. Потом воспоминания возвратились к их совместной жизни в Нью-Йорке: Билл проливает коньячный соус на свой новый костюм в «Café des Artistes». Билл под видом бродяги проникает на строительную площадку, где обнаружили тридцать шесть трупов. Билл лежит на больничной койке после спасения из Ленга.

…Эти образы, возникавшие сами собой, приносили Норе странное утешение. Не имея больше сил им противиться, она, балансируя между сном и явью, обреченно смотрела, как они проплывали у нее перед глазами. Сейчас, когда ее собственная жизнь могла кончиться в любую минуту, она наконец смирилась с потерей.

Приглушенный грохот, от которого затряслись стены, возвратил ее к действительности. Она привстала, на время забыв про боль. Через некоторое время грохот затих, и наступила тишина. Потом раздались два выстрела подряд, за которыми вскоре последовал третий.

После долгой тишины этот шум подействовал на нее как наркотик. Что-то явно случилось, и надо воспользоваться этим шансом. Она стала прислушиваться. За стеной что-то волокли по полу. Сначала звук был чуть слышен, потом стал раздаваться отчетливее. Кряхтенье, пауза, снова поволокли. Тишина. Потом открылось окошко в двери, и голос тюремщика произнес:

— К вам гости.

Нора не пошевелилась. В окошке показался свет, и на стене появилась тень от решетки. Нора продолжала выжидать. Пусть войдет — и тогда она бросится на него.

Она услышала, как в замке повернулся ключ. Дверь приоткрылась, но вместо того, чтобы войти, ее тюремщик бросил на пол чье-то тело и тотчас же захлопнул дверь. В свете, падавшем через окошко, Нора разглядела точеное лицо с высокими скулами, мраморную кожу, густые волосы. Из-под прикрытых век виднелись белки закатившихся глаз, на волосах запеклась кровь, черный костюм был разорван и запылен, на рубашке расплылось кровавое пятно.

Пендергаст. Убит.

Нора в ужасе вскрикнула.

— Ваш дружок? — донесся из-за решетки насмешливый голос.

Потом звякнул замок, и в подземелье снова стало темно.

Александр Эстебан быстро прошел через подвал, где ему был известен каждый камень, и, перепрыгивая через две ступеньки, поднялся наверх. Через минуту он был уже на улице. Стояла холодная осенняя ночь, на бархатном небе сверкали звезды. Он подбежал к машине, рывком открыл дверь и — какое счастье! — схватил конверт, лежавший на пассажирском сиденье. Вынув пергаментные листки, он просмотрел их и неторопливо вложил обратно в конверт.