Сергей Дубянский: История болезни (сборник)

– Кажется, да… – Оле вдруг стало страшно того, что жизнь, оказывается, заключается в одном мгновении. Она-то сама привыкла карабкаться вверх, добиваясь определенных побед; тут же отметать их, чтоб идти дальше. А «дальше» к чему? К тому, чтоб стать редактором журнала? И в этом будет заключаться ее счастье? Ее миг, в который ей бы захотелось вернуться, чтоб сидеть в красивом кабинете и ездить на таком же BMW, как у Александра Борисовича?..

Полина молчала, и мысли продолжали скакать в Олиной голове, пытаясь попасть в тот узкий перешеек, который, как выяснилось, называется «жизнь». Но эмоции у нее всегда утихали быстро – достаточно нескольких минут, чтоб всесильное сознание расставило их по своим местам.

…Да, я хочу именно этого. Все остальное удел слабых, зависимых натур. Я никогда не буду целыми днями стоять у плиты и до ночи ждать мужа, упиваясь «женским» счастьем. Я сама делаю свою жизнь, и в этом мое счастье. Кабинет и BMWV не предел мечтаний. У меня нет предела! Я буду идти до конца!.. А все, что мне здесь рассказывают, надо всего лишь понять и запомнить, чтоб сделать фантастический материал. Это станет бомбой и не для провинциального журнальчика!..

Она подняла на Полину спокойный, уверенный взгляд.

– Так в чем же заключается суть «черной дыры»?

– Ее суть заключается в том, что я могу вернуть человека в тот единственный миг счастья. Вернуть не в воспоминаниях, которые рано или поздно стираются или обрастают совершенно неестественными деталями, добавленными нашим последующим жизненным опытом, а вернуть физически. Он исчезнет из этого мира и окажется в том. Мы можем путешествовать во времени, только науке не дана та сила, которая дана таким, как я, поэтому подобный «летательный аппарат» еще никто не сумел сконструировать… а сейчас здесь действительно никого нет. Если хочешь, мы можем обойти весь дом, включая подвал.

Оля с сомнением посмотрела на Полину. Она могла с удовольствием обсуждать философскую концепцию счастья, но верить в реальное исчезновение людей ее сознание отказывалось. С другой стороны, суеверный страх, скорее всего, доставшийся нам от предков, удерживал от искушения пройтись по дому. А вдруг там и вправду никого не окажется?.. Что тогда?.. Может быть, ей и так, чисто теоретически удастся загнать «ведьму» в тупик, чтоб она созналась в мистификации?

– Если можно перенестись туда физически, – задумчиво сказала Оля, – значит, можно и прожить жизнь заново?

– Можно. Но не всю, а лишь кусочек, пока горит свеча. А свеча горит ночь. Потом она гаснет, и все возвращается на круги своя. Я каждую ночь зажигаю для них свечи.

– А если их зажигать одну за другой? Тогда все-таки можно будет прожить жизнь заново?

– Все не так просто. Здесь три свечи, и горят они в определенной комбинации. И гаснут также. Комбинацию надо настроить, а для этого нужен не один час, но дело даже не в том… Пойми, изменить там ничего нельзя – ни сл ова, ни вздоха, ни жеста. А ты представляешь, что такое вся жизнь? Каково, например, проживать тысячу раз один и тот же момент, когда ты совершил ошибку, когда ты струсил, сподличал, был не прав, в конце концов? Наверное, это одна из мук ада, если он, конечно, существует. Поэтому я и говорю об одном мгновении счастья, в котором бы ничего не хотелось менять.

Оля задумалась, а были ли в ее жизни эпизоды, которые ей не хотелось изменить? Тут же возникло два варианта: либо день, когда она стала редактором газеты бесплатных объявлений, либо вчерашний, когда Александр Борисович признал «Черную лилию». Оба момента достойны того, чтоб возвращаться в них снова и снова.

– А кто производит отбор ситуаций? – спросила она, – ведь сегодня нам может нравиться одно, а завтра другое…

– Подсознание. Именно оно отвечает за чувства и эмоции, на которых базируется счастье. А «нравится» здесь не при чем.

– То есть, фактически мы сами?

– Конечно, сами, но на подсознательном уровне. Никто не говорит мне – мол, я хочу попасть в такой-то день такого-то года. Я открываю коридор, а подсознание определяет место и время.

– А вы знаете, куда они переносятся?

– Конечно. Коридор-то открываю я.

– Ну, например?

– Например?.. – Полина задумалась, но ненадолго, – Андрей лежит в госпитале, и маршал Рокоссовский, тогда еще командующий фронтом, вручает ему орден Ленина; Люда ведет в первый класс сына, который потом пропал без вести на Волховском фронте. Тогда еще и муж ее жив – он несет ребенка на плечах… У Петьки совсем другое счастье – он везет из Германии грузовик американского жира. Потом в Москве, когда он начал торговать им, его ограбили и чуть не убили, но тогда он его только вез… Для меня, например, этот жир – мелочь, но я ничем не управляю. Если у человека ничего лучшего в жизни не было, я ничего не могу поделать.