Энн Райс - Мумия

– Ну вот, приехали. Марксизм, как я и говорил, – сказал Алекс. – В Оксфорде нам рассказывали, что Рамзес Второй был жестоким тираном.

– Спокойно, Алекс, – оборвал его Эллиот и повернулся к Рамзесу: – Почему вас так занимают проблемы жадности и власти?

– Оксфорд? Что такое Оксфорд? – спросил Рамзес, глядя на Алекса. Потом снова посмотрел на Генри, и тот резко отодвинулся на стуле. Чтобы сохранить равновесие, ему пришлось ухватиться за стол. Тем временем официанты унесли рыбу и подали на стол жареных цыплят с картошкой.

Официант снова наполнил бокал Генри, и он немедленно выпил.

– Тебе будет плохо, – процедил сквозь зубы Эллиот.

– Подождите-ка, – сказал Алекс. – Вы что, никогда не слышали об Оксфорде?

– Нет, а что это такое? – спросил Рамзес.

– Оксфорд, эгоизм, аспирин, марксизм, – сказал Эл­лиот. – Ваша голова в тумане, мистер Рамсей.

– Ну да, как вон та колоссальная статуя! – улыбнулся Рамзес.

– Значит, вы все-таки марксист, – сказал Алекс.

– Алекс, мистер Рамсей не марксист. – Джулия больше не могла сдерживать ярость. – Насколько я помню, твоим любимым предметом в Оксфорде был спорт, не так ли? Футбол, гребля? Ты ведь никогда не изучал ни египетской истории, ни марксизма.

– Да, милая. Я ни черта не знаю о Древнем Египте, – согласился Алекс, слегка сконфузившись. – Да, мистер Рамсей, у поэта Шелли есть замечательная поэма, как раз о Рамзесе Великом. Вы ведь слышали о ней? Постойте-ка, один противный учителишка когда-то заставил меня зубрить ее наизусть.

– Может, вернемся к разговору о поездке, – предложил Самир. – В Луксоре будет очень жарко. Наверное, вам не захочется…

– Да, еще меня интересует цель вашего путешествия, – сказал Эллиот. – Вы хотите проверить заявления, сделанные так называемой мумией?

– Какие заявления? – слабым голосом переспросила Джулия. – Не понимаю, о чем вы говорите…

– Понимаешь. Ты сама мне рассказывала, – ответил Эллиот. – К тому же я читал дневник твоего отца. Мумия заявила, что она бессмертна, что она жила во времена Клеопатры и любила ее.

Рамзес уставился в тарелку. Он аккуратно отломил от жареного цыпленка ножку и в два приема съел ее.

– Музейные работники еще долго будут изучать те заметки, – сказал Самир. – Пока рано делать какие-либо выводы.

– А музейные работники знают, что вы оставили коллекцию запертой в Мэйфере? – спросил Эллиот.

– Честно говоря, – сказал Алекс, – мне вся эта история кажется абсурдной. Романтическая болтовня. Бессмертный человек, проживший тысячу лет и трагически влюбившийся в Клеопатру. В Клеопатру!

– Простите. – Рамзес доел цыпленка и снова вытер пальцы. – В вашем знаменитом Оксфорде тоже говорили гадости о Клеопатре?

Алекс залился веселым смехом:

– Чтобы услышать гадости о Клеопатре, совсем не нужно ехать в Оксфорд. Все знают, что она была шлюхой, мотовкой, соблазнительницей и истеричкой.

– Алекс, я не желаю больше слушать эту ребяческую чушь! – воскликнула Джулия.

– Вы над всем смеетесь, юноша, – произнес Рамзес с ледяной улыбкой. – А что вы любите? Что вас интересует?

Стало тихо. Джулия заметила, что на лице Эллиота появилось любопытство.

– Ладно, – сказал Алекс. – Если бы вы были бессмертны – бессмертны и к тому же были бы великим царем, неужели вы влюбились бы в женщину, подобную Клеопатре?

– Отвечай на вопрос, Алекс, – сказала Джулия. – Что ты любишь? Не историю, не египтологию, не правительство. Что заставляет тебя с радостью просыпаться по утрам? – Она чувствовала, как кровь прилила к щекам.

– Да, я бы влюбился в Клеопатру, – сказал Рамзес. – Она могла очаровать и бога. Почитайте Плутарха повнимательней. Там все правда.

– Какая правда? – спросил Эллиот.

– Что у нее был блестящий ум, что она была очень способна к языкам, что она была прекрасной правительницей. Величайшие люди той эпохи преклонялись перед ней. У нее была душа царицы, и это проявлялось во всем. Почему, как вы думаете, о ней писал Шекспир? Почему ее имя знает каждый школьник?

– Ну хорошо, предположим, вы правы, – сказал Алекс. – В этом вопросе вы чувствуете себя гораздо увереннее, чем в марксистских теориях.

– И что из этого?

– Алекс, – резко заметила Джулия, – если бы тебя ударили кулаком по лицу, тебе было бы не до марксизма.

– Вы должны понять, мой лорд, – сказал Алексу Са­мир, – что мы, египтяне, очень серьезно относимся к нашей истории. Клеопатра во всех отношениях была замечательной царицей.