Елена Хотулева - Сумерки памяти

— Но мне кажется, что ты сделал это не сам по себе — ведь я очень упорно уговаривала тебя простить мне это недоразумение и, наверное, в конце концов смогла тебя убедить.

— Ты говоришь так, будто совсем меня не знаешь. Естественно, я несколько часов напролет смотрел на твои потоки слез и выслушивал бесполезные оправдания, однако это вовсе не означает, что они хоть как-то повлияли на мои поступки.

— Почему? — удивилась я.

— Потому что я решил все еще тогда, когда вечером возвращался домой, а твое раскаяние мне было нужно только для залечивания моих сердечных ран.

— А ты, оказывается, был романтик?

— Был? — он удивленно посмотрел на меня. — А сейчас я по-твоему холодный циник?

Я рассмеялась:

— Все в моей голове уже совсем перепуталось — где «был»… где «есть»… Но скажи-ка мне, пожалуйста, ты что, тоже видишь то, что я вспоминаю? Почему ты так легко объяснил мне все свои чувства?

Он довольно долго молчал, а потом произнес:

— Тебе скоро пора домой. Расскажи мне все до конца, а то, действительно, завтра утром тебе придется вставать с головной болью. И, кстати, перестань сидеть на полу.

Я тяжело вздохнула, перебралась в его кресло и снова стала говорить.

После развязки нашей небольшой любовной драмы я вижу много чередующихся картин о том, как мы с тобой живем дальше. Неторопливо сменяют друг друга времена года, извилистые набережные и переулки попеременно то уходят под воду, то снова высыхают от палящего зноя. Изменяются наряды и прически, чуть другими становятся развлечения. Тихо и незаметно мы приближаемся к финалу.

Тебя уже нет рядом со мной, я сижу одна и разглядываю украшения, которые ты дарил мне на свадьбу. В окна залетает печальный ветер с канала, морская сырость начинает пробираться в душу. Не могу сказать точно, сколько мне в этот момент лет, поскольку, глядя сквозь такой слой времени, определить возраст оказывается довольно сложно, но совершенно очевидно, что я еще далеко не старуха.

Отчего-то мне не показывают ни твоей смерти, ни похорон, я не могу услышать, о чем мы говорили и как расстались, но я всем сердцем ощущаю ту страшную тоску, которая охватывает меня от этой утраты…

— И сколько ты еще прожила после этого? — спросил он, неожиданно резко задернув тяжелые шторы на окнах.

— Совсем немного. Я чем-то тяжело заболела, долго лежала в кровати, и тихо ушла из этой красивой, насыщенной любовью и радостью жизни.

— Ну что ж. Вот ты и досмотрела этот небольшой кусок земного бытия двух неравнодушных друг к другу людей. Обсудим все это завтра, а теперь тебе действительно пора спать.

Он, как и договаривались, ждал меня возле покосившегося верстового столба неподалеку от моей дачи.

— Ну что, готова прокатиться с ветерком?

— Конечно готова, — весело сказала я, устраиваясь на заднем сидении его массивного мотоцикла. — А куда мы сегодня поедем? Ты мне скажешь или это пока останется в секрете?

— Ну… Если ты не против, то мне хотелось бы увидеть тот косогор, неподалеку от заброшенного шлагбаума, про который я тебе несколько раз рассказывал, — ответил он и завел мотор.

— Отлично, все складывается как нельзя лучше, погода сегодня прекрасная, да и настроение подстать ей — вполне подходит для небольшого путешествия.

Я крепко ухватилась за его кожаную куртку, и мы тронулись в путь. Ровное матовое шоссе плавно извивалось серой лентой вдоль густого леса. Мимо нас стремительно пролетали деревья: обвешанные шишками стояли плотной стеной разлапистые ели, коренастые сосны сияли молодой корой в лучах солнца, а многоцветная листва дубов и лип складывала узоры волшебного калейдоскопа. Я с наслаждением вдыхала прохладный свежий воздух наступившей осени, замешанный на ароматах пожухлых трав и сухих цветов. Лес оставался позади и махал нам на прощание своими ветвями.

Немного сбавив скорость, мы свернули на неширокую разбитую дорогу, которая, изрядно попетляв, вывела нас к безымянному жилому массиву. Теперь вместо деревьев слева и справа от нас мелькали покосившиеся заборы, построенных более полувека назад деревянных дач. Перед глазами вспыхивали и сразу же гасли маленькие цветные картинки чьей-то незнакомой жизни, которая удивительным образом воплощалась здесь то в веревочном гамаке, натянутом хозяевами между деревьев, то в скрипучем велосипеде, случайно брошенном возле открытой калитки, а то и в плюще, который, вопреки желанию сажавших его людей, заполонил большую часть участка и сумел обвить колонны террасы.