Олег Гайдук - Фактор Z

Однако, последние недели чувствую как растет тревога. Не могу понять, что движет проклятыми тварями? То ли они как лемминги ходят топиться, прыгая с высокого берега за излучиной, то ли хотят таким образом прорваться на наш остров? Но тогда придется признать за ними какой-то коллективный разум, либо зачатки стратегии. И то, и другое мне совсем не нравится.

Возле решеток, бестолково тычась в них то башкой, то ногами, всегда плавает теперь по 2–3 зомбака и дежурная смена развлекается, стреляя на спор по движущимся мишеням. Ничего не имею против, это намного более эффективная тренировка, чем дырявить пустые консервные банки. Но временами, что случается все чаще, мертвяков прибивается целая куча. Вот тут-то и не зевай! Надо как можно скорее облить их бензином либо солярой и поджечь. Потому что иначе верхние довольно быстро высыхают и лезут наверх, цепляясь за малейшие выступы и щели в каменной кладке. Однажды ночная смена не уследила, и зомби прорвались на мост. Охране пришлось несладко, пустили в дело огнеметы и два человека погибли не от укусов зомби, а от ожогов.

Когда начался зомбиапокалипсис, из нашего дачного поселка смогли спастись человек пятьдесят. Это были все те, кто приехал из города на выходные в вечер пятницы.

Передачи по радио, панические звонки и полицейские предупреждения, вынудили нас ранним утром субботы бросить машины, дома, собрать еду и кое-какие вещи, погрузить все это на две лодки и наспех сколоченный плот, и двинуться вниз по реке. С Николаем были жена с дочкой, мои же родители остались в городе. Думать не могу, что с ними случилось, все еще хочу надеяться, что каким-то образом им удалось спастись, но дикие сцены, которые мы видели, проплывая мимо бывшего человеческого жилья, снятся мне почти каждую ночь.

Как пелось в какой-то правильной песне:

не помню, как дальше, но часто повторяю про себя эти слова.

Особенно, вспоминая моего друга Кольку, а вспоминаю я его по нескольку раз в день. Отчаянно смелый, таких еще называют безбашенными, он дал нам надежду, смог организовать жизнь в монастыре, да чего там — по сути спас всю нашу группу, и несмотря на молодость, стал ее первым командиром. Все люди в нашем поселке знали друг друга не первый день, а многие даже выросли вместе, так что сейчас мы представляли подобие большой семьи. Коля погиб два месяца назад и невозможно рассказать, как нам его не хватает…

После того, как меня избрали на должность командира, я решил проверить некоторые мучавшие подозрения, от которых Коля отмахивался, мол, паранойя. И одной из первых таких акций был обыск кельи, в которую поселили новичка. Парень, назвавшийся Никитой, оказался у загородки, блокировавшей вход на мост через месяц, когда мы уже перестали ждать живых. Где и как он пережил эти дикие четыре недели, я так до конца и не понял. Какой-то склад, на котором прятались несколько человек, пока до них не добрались мертвяки. Это было странно, тем более, что на вопрос: где находится склад, внятного ответа мы не получили. Хотя потерю памяти можно объяснить сильным страхом, но были и другие странности в его поведении. Мы все ненавидим и одновременно боимся зомби, трудно не поддаться ужасу, при виде этих оскаленных морд, на которых лохмотьями висит кожа, при виде мутно-красных глаз, горящих ненавистью и голодом, а вот Никитос, похоже, тварей совсем не боялся, его захлестывала дикая ярость, он становился словно одержим жаждой убийства и аж трясся при их виде, но зато когда случалось натыкаться на неподвижного, уже окончательно убитого мертвеца, то какой-то непонятный ступор охватывал парня, как будто он прислушивался к разговору внутри себя.

Мои усилия не пропали и я обнаружил тщательно упрятанный в матрас схрон, в котором среди дурацких безделушек, самым интересным объектом был паспорт на имя Алексея Пушкалина, с фотографией, однако же самого Никитоса.

Я опасался, что у парня не все в порядке с головой, и что мы приютили сумасшедшего, и если не дай бог, он слетит с катушек, то может покалечить кого-нибудь. Но, поскольку в остальном он был очень хорошим бойцом и себя вполне адекватно, то я подумал, что просто не буду выпускать подозрительного типа из поля зрения и чуть что — просто выгоню его.

Я сижу в архиве Горсуда, с раскрытой папкой на коленях и думаю: как хорошо, черт возьми, начинался этот день.